Читать «Охота на маршала» онлайн - страница 11

Она осталась в Киеве. Муж понятия не имел, успела ли она уехать. И только прошлой зимой получил первую весточку.

Анне таки удалось покинуть Киев. Причем ей крупно повезло. Перед самой войной один их общий приятель устроил Борщевскую медиком на Киевскую киностудию. Поэтому, когда началась эвакуация, Анна как сотрудник студии выехала в Туркмению вместе со всеми. А писать не могла, потому что все завертелось быстро. Нужно было брать только самое необходимое.

В спешке же случилось, как написала она мужу позже, самое страшное. Анна потеряла записную книжку с номером его полевой почты. С тех пор писала настолько часто, насколько было возможно в условиях военного времени.

Каждому письму Иван Борщевский радовался, как ребенок. Гонта, чья семья, как он узнал, была расстреляна зимой сорок второго вместе с другими заложниками, взятыми за убийство партизанами немецкого гауптштурмфюрера, всегда искренне разделял его радость.

Но только не теперь.

– Письмо – это хорошо. Только если вот это, – Гонта обвел рукой вокруг, – всплывет, как было, Анна твоя может получить даже не похоронку. Знаешь, кем станет жена офицера, который убил не просто другого офицера, не просто сотрудника НКВД – начальника особого отдела полка?

– Знаю, – ответил Борщевский.

Вдруг замолк. Бросил короткий взгляд в сторону овражка, проверяя, не пришел ли еще в себя отключенный специальным приемом старшина Орешкин.

Видимо, что-то ему показалось не так, он кивнул Соболю.

Тот быстро подошел к лежащему. Глянул, тронул, показал большой палец – нормально, свидетелей пока нет. Но к товарищам решил не возвращаться. Остался рядом со старшиной, присел, чтобы полностью контролировать и тем самым обезопасить ситуацию. А Борщевский продолжил, только снизил голос, заговорил громким шепотом:

– Понимаю, командир, чем мы все сейчас рискуем. И что времени мало у нас, тоже понимаю. Только я и другое знаю. Мы ведь земляки с тобой, если не забыл. Я в селе под Глуховым родился. Ты – в Бахмаче. По карте глядеть – не так уж и далече. Километров сто, не боле. Ты должен помнить, как у нас люди, было время, с голоду пухли.

– Я тогда в армии служил. Но когда вернулся… – Гонта сглотнул внезапно образовавшийся во рту вязкий ком. – Не хочу вспоминать.

– А надо! – Иван начинал заводиться. – О таком не забывают, командир! Или ты мне сейчас скажешь, что война тоже забудется, как только закончится? А она – кончится! Ты был в армии тогда. Ты паек получал. Не голодал. Я тебя в этом не виню, вообще ни в чем тебя не виню. Только когда у нас в селе кушать стало нечего, я себе два года лишних приписал. Чтобы по возрасту в армию пойти, понял! Сказал, метрику, мол, посеял. Поверили. Иначе бы меня как комсомольца записали в дружину. Дали бы винтовку, поставили за родным селом в оцепление – никого не выпускать! Приказ такой был! Если не периметр охранять – так по хатам ходить, с повязкой на рукаве – народный дружинник! Вместе с такими вот, – Борщевский показал на труп особиста, – у людей последнее отнимать! Спрятанное, вишь, от родной власти! Нехай люди с голоду дохнут!