Читать «Лёнька Пантелеев» онлайн - страница 3

Миша с важным, деловым лицом задавал вопросы свидетелям и подсудимым, с многозначительным видом, покачивая головой, выслушивал их ответы и, снисходительно улыбаясь, выговаривал, чеканя слова каким-то чужим, неестественным голосом:

— Тэк-с, — тянул он, играя дорогим вечным пером, удачно приобретенным при поступлении в адвокатуру, — тэк-с, значит, вы, свидетель, утверждаете, что мой подзащитный взял кольцо и сразу закурил папироску. Сразу, вы это утверждаете?

— Да, — растерянно отвечал свидетель, — кажется, сразу…

— Нет уж, извините, дорогой мой… — решительно допытывал его Миша Маснизон, — кажется?.. Или сразу?..

— Ну, сразу, — уже с раздражением говорил свидетель.

— Сразу, — многозначительно тянул Миша и так, словно бы эта деталь решала если не всё, то многое, торжествующим голосом отрывисто произносил: Вопросов больше не имею.

И тут же оглядывался на публику, чтобы уже наверняка убедиться, какое это произвело впечатление.

Суд заканчивался. Лёнька, которому уже надоел интерес публики, сделался немногословен. Он больше не оборачивался в зал, щёки его заметно пожелтели, его очень злили дурацкие и бессмысленные вопросы защитника. Лёнька понимал, каким будет приговор, и теперь, в эти минуты ему хотелось одного только — убежать, убежать как можно подальше из этого зала и от всех этих людей. Лёнька хорошо понимал, что приговор для него может быть только один. Он ждал и боялся этого приговора.

Глупая, бессмысленная надежда тихо мерцала в его сознании, и, чтобы раздуть эту ничтожную искру, этот бледный неживой огонек, он старался найти какие-то особые, необыкновенные, убедительные слова, которые он скажет залу сейчас, во время своего последнего слова.

Но Лёнька их не нашёл. И, к удивлению публики, жадно и нетерпеливо дождавшейся именно этого момента, Лёнька, когда ему было предложено последнее слово, потерянно улыбаясь, поднялся, зачем-то положил дрожащие руки на твёрдый барьер из равнодушного камня и неуверенно, каким-то чужим, посторонним, словно бы напрокат заимственным голосом выговорил:

— Виновен я… Безусловно… Но только ещё молодой… Не таких исправляют. Прошу снисхождения.

И всё с той же проигравшей улыбкой сел на свое место.

Миша Маснизон тоже готовился произнести необыкновенную, блистательную речь. Он возлагал большие надежды на этот процесс, рассчитывая, что Лёнька Пантелеев сразу же поможет ему сделаться видным адвокатом.

Процесс освещался в печати, и Миша надеялся, что в очередном судебном отчёте отдадут должное «талантливой речи адвоката Маснизона».

Поэтому он тщательно готовил своё выступление, снова перелистывая издания речей знаменитых судебных деятелей — Кони, Плевако, Карабчевского и других, не таких известных.

При этом участь самого подзащитного интересовала Мишу значительно меньше.

Как юрист Маснизон понимал, что приговор в отношении Пантелеева может заканчиваться только одним словом: холодным и колючим, как утренний снег «расстрелять». Он знал, что другого приговора здесь в принципе быть не может.