Читать «Сталин. По ту сторону добра и зла» онлайн - страница 812

Насколько все это было правдой? Сейчас уже не скажет никто. И все же, думается, Берия просто-напросто придавал себе вес и запугивал своих будущих «друзей-врагов» от нежелательных по отношению к нему поступков.

Да и, откровенно говоря, была ли большая разница в том, умер Сталин своей смертью или его убил Берия? Все, что ему было предназначено, он сделал, и наступившее после войны время было уже не его временем. А вот невинной крови он еще бы пролил. Да и как можно было управлять страной в том в высшей степени болезненном состоянии, в котором он находился? Он и в лучшие-то годы не отличался особой доверчивостью, то что же было говорить теперь, когда периодические нарушения мозгового кровообращения уже создали множественные мелкие полости (кисты) в мозговой ткани. Поскольку именно такие изменения, по мнению врачей, вызывали нарушения в психике, которую и без того вряд ли можно было назвать здоровой.

И все же, думается, Иосиф Виссарионович Джугашвили умер своей смертью. Семьдесят четыре года — далеко не самый молодой возраст, а если мы вспомним, в каком постоянном напряжении жил он все эти годы и его развившиеся комплексы, то скорее надо удивляться, что он не покинул этот мир намного раньше.

Но как бы там ни было, Сталин, его жизнь и смерть всегда будут возбуждать всеобщий интерес. Потому что он был Сталин, и этим сказано все...

* * *

Поставив в книге последнюю точку, я долго думал, о чем поведать в заключение. Но все, что приходило на ум, было уже десятки раз сказано другими авторами, писавшими о Сталине. И тогда я решил не ответить, а спросить.

Но прежде привести отрывок из уже неоднократно цитировавшейся книги А. Бушкова «Россия, которой не было».

«Сталин был кровав, суров, жесток и ужасен, — пишет Бушков. — Но где вы видели других могучих императоров, великих строителей? В начале любой великой стройки — грязь и кровь. Я хотел бы знать, отыщется ли человек, у которого часто щемит сердце и подступает бессонница, когда он вспоминает о десятках тысячах русских мужиков и пленных шведах, уложенных Петром I в гнилые болота. Я хотел бы видеть человека, у которого до сих пор сжимаются кулаки при воспоминаниях о расстрелянном Бонапартом молодом герцоге Энгиенском. Я хотел бы напомнить, что в той самой «цивилизованной» Британии всего двести пятьдесят лет назад шотландские шахтеры работали в рабских железных ошейниках, а за кражу вешали детей лет 12—14. Всего сто восемьдесят лет назад в центре Лондона регулярные кавалерийские части рубили демонстрантов и сметали пушками «бунтовщиков».

Сталин был жесток и ужасен. Но он, в сущности, всего лишь сделал так, что Россия за пару десятков лет пробежала путь, который благополучные западные демократии преодолели за пару столетий. Он «продолжал дело» не Ленина, а многих и многих европейских монархов.