Читать «Истории про еду. С рисунками и рецептами автора» онлайн - страница 13

Я любил готовить и есть пельмени с супом, то есть с жидкостью, и добавлять туда зелёный лук, укроп, петрушку. А можно их отварить и бросить на сковородку, тогда у них получится золотая хрустящая корочка. Это всё про пельмени покупные.

А вот родители моей жены, архангелогородцы, делали пельмени вручную со сложным комбинированным фаршем. Тесто было тончайшее, фарш – вкуснейший. Потом они купили специальный пистолет, для того чтобы лепить больше пельменей. И тогда их количество увеличилось в разы. Съесть можно было таз. Они улетали под «Стрелецкую настойку», и остановиться было практически невозможно. Никогда и нигде потом не ел похожих пельменей.

Студень (холодец) с хреном, подкрашенным свёклой

Студень, он же холодец с хреном, – это, конечно, зимняя еда. У всех он получается разный. Под Новый год, когда в СССР во времена дефицита давали заказы (именно так и говорили – «давали»), я видел, как народ нёс копыта и хвосты под мышкой в метро и автобусах. Зрелище абсурдное. Однажды я видел, как дама несла под мышкой голову поросёнка. Ужас!

Однако студень из хвостов был очень нежным. Начиналось праздничное застолье со студня. Приносили «ванночку» и всем раскладывали холодец. Это была обязательная программа.

Под водочку он был особенно хорош – и, конечно, с хреном, и только с ним. Свадьбы и Новый год проходили обязательно с холодцом, так же как и поминки.

«Свадьба без холодца, что жених без конца», – эту пословицу я сам придумал.

Кстати, с похмелья холодец тоже хорош, очень оттягивает. Хаш, или хаши, – это практически жидкий холодец. У меня была такая история. Как-то я сдуру пообещал отвести в хашную, что была рядом с моим домом, одного американского журналиста, который писал о еде. Я сказал, что едят хаш только рано утром.

В серое дождливое московское утро он позвонил мне часов в восемь и радостно сообщил, что уже приехал. Чертыхаясь, не побрившись, я пришёл на встречу с ним. Мы заказали хаш.

Я сказал ему, что для полноты ощущений он должен выпить граммов сто водки. Это была моя месть ему за хмурое утро. Американец стал сопротивляться, говорить, что он не пьёт. Тогда я строго ему сказал, что он не путешественник и не журналист. Он сдался. Я влил в него граммов триста водки и скормил две тарелки хаша, хотя он пытался что-то говорить про холестерин. В девять часов утра я загрузил счастливого и пьяного американского журналиста в троллейбус «Б», и он поехал работать. Я в то утро водку не пил, хотите верьте, хотите – нет.

Мои родители делали студень замечательно, несколько прямоугольных белых эмалированных ванночек. То, что не съедалось, отдавалось домой детям, то есть нам.

Беляши

Беляши я ел крайне редко, и обычно они мне не нравились. Больно брутальная еда.

Однако на дне рождения у моего друга психиатра Иршада Рашидовича Еналиева они были настолько лёгкие, нежные и, кажется, нежирные, что я их запомнил надолго. С тех пор и не ел беляшей.

Боюсь испортить впечатление. Национальная еда должна быть в национальных руках.

Глазунья

Про глазунью можно вообще ничего не писать, а можно написать очень много. «Знаток» Бялко написал про яичницу целую книгу. Вариантов приготовления яичницы много. Голь на выдумки хитра. Я делал глазунью своему маленькому сыну так: из кусочка белого хлеба аккуратно вырезал мякиш, оставляя корочку. В эту корочку, опять же аккуратно, разбивал яйцо, а мякиш поджаривал рядом. Такая глазунья не растекалась и была особенно красива, как будто в формочке.