Читать «Николай и Александра» онлайн - страница 11

Все тринадцать лет своего правления Александр III подавлял малейшее сопротивление самодержавию. Сотни его политических противников были отправлены в отдаленные селения Сибири. Печать подвергалась суровой цензуре. Вскоре его динамичная политика стала способствовать распространению самодержавной идеологии, а террористы-убийцы и революционеры заметно поубавили свой пыл.

Если оставить в стороне его реакционные политические воззрения, то Александр III был дальновидным правителем. Он заключил союз с Францией, чтобы получить французские займы, нужные для строительства железных дорог. Предпринял реорганизацию русской армии и не поддавался ни на какие провокации, которые могли бы втянуть его в войну. Хотя царь и недолюбливал немцев, он благоволил немецким промышленникам, которые ввозили капиталы для развития угольной и железно-рудной промышленности. Стремление управлять огромной империей в одиночку требовало от царя отдачи всей его могучей энергии. Чтобы работать без помех, в качестве резиденции он выбрал Гатчину, расположенную в сорока четырех километрах от столицы. Императрица предпочитала Санкт-Петербург и каждую зиму привозила мужа в столицу. Однако Александр III не любил огромный, вычурный Зимний дворец, в котором, по его мнению, было холодно и гуляли сквозняки, и царская чета поселялась в Аничкове дворце на Невском проспекте.

К счастью для России, Александр III был женат на женщине, обладавшей достоинствами, вполне соответствовавшими ее положению. Урожденная принцесса Датская Дагмара, она приходилась младшей сестрой принцессе Александре, которая вышла замуж за принца Уэльского Эдуарда и стала английской королевой. В девичестве Дагмара была помолвлена со старшим братом Александра III, Николаем Александровичем, тогдашним наследником престола. Но перед свадьбой Николай умер, завещав брату не только титул цесаревича, но и свою темноволосую невесту. Перед бракосочетанием принцесса Дагмара взяла себе русское имя Мария Феодоровна.

Русские полюбили эту невысокую жизнерадостную женщину, ставшую их императрицей, а та, в свою очередь, наслаждалась жизнью двора, вечерами, балами. «Я танцевала до упаду», – писала она в возрасте сорока четырех лет. За столом императрица умела вести умную, искрящуюся юмором беседу. Глаза ее блистали, низковатый голос был исполнен душевного тепла и веселья. Она становилась душой любого общества благодаря не только своему положению, но и обаянию. Когда возникал повод посудачить, царица с удовольствием пускала сплетню по кругу. «Полчаса танцевали мазурку, – сообщала она как-то в письме сыну. – Одна бедняжка потеряла нижнюю юбку, которая валялась у нас под ногами, пока какой-то генерал не догадался спрятать ее за вазу с цветами. Злополучной даме удалось скрыться, прежде чем узнали, кто она». Подтрунивая над человеческими недостатками, императрица была терпима к слабостям людей. Она с насмешливой жалостью наблюдала за страданиями эрцгерцога Франца-Фердинанда, нанесшего царской чете визит вежливости в 1891 году: «Его совсем закормили обедами и ужинами. Дело кончится несварением желудка. Вчера вечером в театре он выглядел весьма бледно и рано ушел, сославшись на мигрень». Эрцгерцог стоял за союз трех монархий – Австрии, Германии и России, выступал против возможной войны с Россией, справедливо полагая, что война окончилась бы падением дома Романовых и Габсбургов.