Читать «...начинают и проигрывают» онлайн - страница 137
Квин Лев Израилевич
— «Мотайте быстрей отседова, дело дрянь, Стасик не болен, поймался, Смагина Андрюшку оправдали», сочинил с ходу Глеб Максимович.— А что? И вписать симпатическими чернилами между строк безобидного текста. А состав чернил такой: проявишь — больше не убрать.
— Ну и сожжет!— нашелся скептик.
— Ну и отлично!— подхватил Глеб Максимович. -И тем самым подтвердит: он проявлял, письмо ему…
Братцы, кажется, ход! И, главное, зацепка хорошая есть — предупреждал ведь Станислав Васин Изосимова, что может прислать подобное письмо. Вот Изосимов и решил сам проявить инициативу.
Все сразу оживились… Спять споры, опять разные мнения. Но на сей раз уже не о том, делать или не делать, а как лучше все организовать.
Надымив еще плотнее, уже далеко за полночь пришли к такому итогу. Изосимов напишет письма всем семерым. В каждом будет следующий открытый текст:
«Дорогой Иван Петрович (или Сидор Васильевич, или Афанасий Ильич)!
Очень извиняюсь, что вам пишу, дома никого нет, жинка эту неделю дежурит. Сглупил я по пьянке малость. Прошу, позвоните на хлебозавод жинке моей, пусть к вам пойдет. А придет - скажите, Володя просил передачу везти в Старую Буру, в милицию, и чтобы поговорила с начальником, может, меня выпустят, ничего там особого нет. Письмо это жинке покажите, а то еще не поверит. Просит вас шофер Изосимов Володя из гаража».
Расчет простой. Получит письмо человек, к Дяде непричастный, удивится, поругает Изосимова или посочувствует ему, но письмо не уничтожит. В крайнем случае, у него сохранятся обрывки, можно будет проверить.
А если письмо попадет Дяде, тот, скорее всего, должен заинтересоваться, проверить, нет ли в письме другого, тайного текста? И попадется! Потому что письмо должен будет уничтожить, чтобы не осталось следа.
Решение принято, работа закипела. Каждый получил задание, всем хватило. Нужно было съездить за почтовым штемпелем в Старую Буру, приготовить чернила для тайнописи — рецепт Изосимоз знал; состав не особенно сложный, из подручных материалов; договориться с почтальоном, обслуживающим барак… А утром встретить адресатов по дороге на работу и проверить, что произошло с врученными им посланиями.
Мне, как лучше других знающему Изосимова, выпало готовить с ним письма. Он сразу сообразил:
— Как думаете, поймается?
Но, прочитав список, поднял на меня удивленные глаза:
— Из этих он?
Меня и самого удивляли некоторые фамилии, и поэтому, возможно, я сказал резче, чем требовалось:
— Не рассуждайте — пишите!
Почерк у Изосимова был тот еще; пляшущий, корявый. Он не писал, а, как плакатист, вырисовывал, букву за буквой. Рука, непривычная к такой работе, быстро уставала, и от письма к письму текст, несмотря на старание, становился все более неровным. А последнее письмо он, ставя точку, от усердия даже проткнул насквозь.
- Ой!— посмотрел виновато.
- Осторожнее надо!
— Здесь ямка на столе, вот, видите?— оправдывался Изосимов. И тут же предложил самоотверженно пусть я знаю, как он хотел искупить свою вину; и эту, маленькую, и ту, большую, неискупимую.