Читать «Зинин» онлайн - страница 141

Разрушение границ самопознания начал Сеченов. Как возникает сознание, мышление, «душа», объяснил Павлов. Открыв законы высшей нервной деятельности, он снял таинственную завесу, скрывавшую от Бутлерова и Соловьева, от Крукса и Уоллеса деятельность нашего мозга. Темные углы теперь ярко освещены нашей наукой.

Самобытно установившееся, стихийно-материалистическое мировоззрение вело Зинина верным путем и в науке и в самопознании. Ему-то более всего обязан был Николай Николаевич своим громким именем. Современники видели только огромный, широко образованный ум и необыкновенную память своего соотечественника.

Недаром по общему желанию учеников и друзей мозг Зинина после его смерти был вынут при вскрытии, подвергнут исследованию и сохранен в Физиологической лаборатории имени Лесгафта.

Зинин умер, когда еще были живы его старшие современники — Дюма, Шеврель, Лёвих, Вёлер.

«Весною 1879 года, — вспоминает С. Ф. Глинка, — проходя по 8-й линии, я встретился с Зининым, который только что вышел из подъезда дома, в котором жил. Он меня узнал, поздоровался и вступил в разговор. Мы прошли немного вместе, затем он сел на одну из скамеек вдоль Большого проспекта Васильевского острова, желая воспользоваться ясным и теплым днем и посидеть не в душной комнате, а на свежем воздухе. Я поражен был видом Зинина: он сильно похудел в лице, глаза его приобрели какое-то особенное выражение страдания. Так изменился этот живой и сильный человек в течение года».

Болезнь оказалась длительной и неизлечимой. Ассистент Боткина, Александр Александрович Загуменный, женатый на старшей дочери Николая Николаевича, живший в его доме, врач по образованию, призвал на совет своего знаменитого профессора.

Сергей Петрович совершенствовался всю жизнь в искусстве диагноза, оставаясь хирургом. Медлительный в движениях, с неуклюжей, напоминающей медвежью походкой, небрежно одетый, никогда как будто не причесывавший ни своей вихрастой головы, ни седой бороды, он был совершенной противоположностью вылощенным, выглаженным модным врачам того времени.

Но с первого же слова больной попадал под влияние искренней заинтересованности врача в показаниях пациента. Задавая вопросы, Сергей Петрович с величайшим вниманием относился к ответам больного, переспрашивал о мелочах, вдруг задавал вопрос, как будто совсем не относящийся к делу. Начиная соображать все выслушанное с результатами осмотра, он светлел лицом и затем, ласково глядя на больного, называл его заболевание и давал свои рекомендации.

«В его приемной, — рассказывает известный композитор Милий Алексеевич Балакирев после первого своего визита в качестве больного, — все как-то ласково смотрят, начиная с его сторожа и кончая последним больным. Только и слышишь слова вроде следующих: «Я десять лет лечилась, и все было тщетно, а теперь в один месяц поправилась, дай бог ему здоровья».