Читать «Записки купчинского гопника» онлайн - страница 81

Далее. В связи с 60-летием президента предлагаю переименовать станцию метро «Владимирская» во «Владимирвладимирскую». «Гражданский проспект» – в «Проспект Суверенной Демократии».

Вместо невнятного «Девяткино» – «Большая Восьмеркина». То есть Большая Восьмеркина+Россия. Как раз «Девяткино» и получается. Путин же в этой восьмерке семь лет назад председательствовал.

В целях углубления процесса модернизации «Технологический институт» сделать «Высокотехнологическим институтом». Запасной вариант – Нанотехнологическим.

С метро, кажись, разобрались. Будем разгребать улицы.

Депутат Милонов требует проверять учителей на педофилию. В связи с этим срочно проверить на педофилию Учительскую улицу. Введенскую улицу переименовать как пропагандирующую секс, а улицу Степана Разина – за пиво и экстремизм. Косая линия ВО пусть будет Трезвой линией ВО.

В Петербурге целых три улицы Зеленина. Большая, Малая и Глухая. А должна быть Слепая Зеленина, поскольку Зеленин – это бывший тверской губернатор, который выложил в Твиттер фотографию червяка, якобы обнаруженного им в салате на кремлевском банкете. За что и был с позором изгнан с губернаторского поста.

Смущает меня Наличная улица. Коррупционное какое-то название. Гораздо лучше – Безналичная.

Жаль, что губернатор наложил мораторий на переименования. Может, передумает?

* * *

Артур вернулся. Той же уверенной походкой. Сел за стол, закурил сигарету и как бы нехотя сказал:

– Они ушли. Вопросов к вам больше не имеют.

– Как вам этот удалось? – спросила Аня и покраснела, хотя, казалось бы, краснеть уже было некуда.

– Надо уметь находить общий язык с людьми, – вальяжно ответил Артур.

– Вам, наверное, все в жизни удается?

– Не всегда.

Артур потушил сигарету и начал рассказ:

– После школы я поступал в МГИМО.

– Какое МГИМО? – запротестовал я. – Ни в какое МГИМО ты никогда не поступал.

– А я говорю, поступал.

– Когда?

– Замолчи, тебя не спрашивают, – неожиданно хаманула Аня.

Я настолько удивился, что и в самом деле замолчал.

– На экзамене по литературе, – продолжал Артур, – я прочитал стихотворение:

Белеет парус одинокийВ тумане моря голубом,Он от добра добра не ищет,Вот и конец пути – бултых.

Все засмеялись. Очень громко. Над моими историями они так громко не смеялись. А громче всех – Аня.

Причем Аня была единственная, кто не понял смысла артуровской байки. Ей пришлось объяснять, что первые две строчки взяты из Лермонтова, а последние – из песни Гребенщикова про Корнелия Шнапса. Меня не удивило, что Аня не уловила БГ, но насторожило, что стихотворение М. Ю. Лермонтова «Белеет парус одинокий» она тоже слышала в первый раз.

– А потом я поступал в Театральный, – сказал Артур, когда все отсмеялись и отобъяснялись.

– В какой Театральный? – не выдержал я, но, взглянув на Аню, мгновенно замолчал.

– В обыкновенный Театральный. Там, как вам, может быть, известно, тоже нужно читать стихи. И я прочел:

Выхожу один я на дорогу,Светит месяц, а в руке топор.Говорят, жидов в стране немного,А по моим подсчетам – перебор.

Все опять засмеялись, но на этот раз несколько робко. Не могли решить, как реагировать на столь экстремистское стихотворение, подпадающее под статью Уголовного кодекса о разжигании межнациональной розни.