Читать «В лесах Урала» онлайн - страница 171

Весна пришла. Народ землю пашет, сеет, а я, как запечный таракан, по щелям прячусь. Сердце болит. Руки чешутся — робить хочу. Но нет ходу из-под полу! Сенокос начали в деревне. Узорил кто, надо быть. Нагрянул как-то под утро урядник с десятскими, чуть не сгребли. Нет житья в деревне! Подался в чужие места, в кыргыцкую степь. Там приволье. Земля не пахана и не меряна — конца-краю не видно. Помещики кыргыцкие прозываются ханами. Скота у ханов — тысячи голов. Нанялся к хану Батырбеку коней пасти. Батырбек был постарше меня, но ловок в езде, красив. Имел шесть жен, много верблюдов. Конь у кыргыза дикой — спасу нет. Табуны стеречь — мука-мученицкая. Жеребят волки рвут. Хан за потерянного жеребенка кнутом порет без милости. Ну, ничего. Стал привыкать. Кыргызы по-русски маленько лопочут, я кыргыцкие слова вытвердил. Все повадки ордынские перенял. Кони слушаются. Гикну бывало, арапником щелкну — табун за мной вихрем. Харчи в орде были ладные. Хлеба кыргызы не уважают, все больше мясом кормятся. Мяса вдосталь. С жеребятины спервоначалу мутило, потом обошлось. Трескал за обе щеки.

Кыргызы народ приветливый, даром что нехристь. Обиды от них зря не имел. Да не привелось жить в орде. Осенью налетел буран с дождем. Степь оледенела. Это называется джут. Кормов нет. На тыщи верст лед, хоть в бабки играй. Скот начал падать. В неделю хан Батырбек потерял свои стада.

Вижу, дело худо. Распрощался с ордой — и на родину. Петлял, петлял, да и угодил в тайгу. И вот — живу. Тайга-матушка поит, кормит, укрывает от бед-напастей, ни царям, ни земским начальникам я не подвластен. Что зверя, что птицы здесь — сам видишь. Летом положу в лодчонку звериные шкуры, спущусь по реке до селенья, наменяю муки, провианту охотницкого, соли, табаку, возвернусь и живу до следующего года.

Он усмехается.

— А теперь оказывай о себе. Коли, вроде меня, от людей отшибся — давай вместях жить станем.

— Давай, — говорю я и протягиваю руку.

Он отвечает крепким пожатьем.

Глава одиннадцатая

Всю ночь валит снег. Ветру нет. Лес молчит, будто слушает песню. Евлан в легком овчинном полушубке выходит во двор. Снег скрипит под ногами. Он вытягивает руку, и ладонь покрывается снегом. Евлан растирает снежинки пальцами.

— На мерзлую землю падает: значит — шабаш. Милости просим, матушка зима!

В избушке горит камелек. Похрапывая, взвизгивают во сне собаки. Выхожу вслед за Евланом встречать зиму. Разве уснешь в такую ночь? Невозможно стоять на месте: ноги сами идут по тропе, и снег засыпает следы. Тишина. Не воют волки. Звери, наверное, тоже смотрят, как падает снег, и молчат. Зима идет по горам и низинам бесшумными шагами.

Утром стужа сковала тайгу. Сосны потрескивают.

Ветки берез синеют, как сталь, я ветер не может пошевельнуть их. Кедры стоят притихшие, будто боятся уронить свои белые шапки. Из-за гор выглядывает солнце, и под его лучами так хорошо, молодо сверкает снежок. Заговорили дятлы, снегири. Лиса крадучись бредет по мягкому, останавливается, поводит носом и, почуяв мышиный писк, разгребает передними лапками снег. Косачи вылетают на березник, сидят по опушкам поляны, пощипывают мерзлые почки. Радостно идти по белой тропе.