Читать «В лесах Урала» онлайн - страница 135
Иван Андреевич Арамилев
— Мал мала меньше. Куда ж от них денесси?
— И жрать, верно, нечего?
— И-и, мил человек, к рождеству все подъели, и не знаем, как до весны дотянуть. Животишки подвело.
— Несчастные, стало быть, люди?
— Да уж куда хуже.
— Ах, сердешные вы мои! Горемыки, богом забытые.
В глазах мужиков — надежда. Все чаще срываются с языка их льстивые слова: благодетель, отец родной, кормилец.
А Силантий, вымотав из ходоков и просителей души, сладко зевает.
— Ну, хватит, покалякали. Ступайте по домам. Меня дела ждут: рысаков чистить надо.
Мужики снова кланяются.
Силантий надувает щеки.
— Проваливай, землячки!
— Допусти-ка, — может смилуется его высокоблагородие, выручит из беды? Ведь не даром: собрали с миру по нитке.
— Кишка тонка у вас нанимать барина, — ухмыляется кучер. — По синенькой за одно слово берет. Скажет сто слов — пятьсот целковых. Вот цена какова. С потрохами вашу деревню продать, и то навряд хватит. Поняли?
Он хлопает дверью и отходит, тяжело ступая ногами по паркету.
Мужицкая нужда мне близка и понятна. Я сержусь на кучера. Разве трудно Валерьяну Семенычу похлопотать за них?
— Чудак, — сухо говорит Силантий. — Только вникни в дело. Сколь в губернии графов, князей да дворян именитых? По пальцам перечтешь. А мужиков? Мильен. Мужик жрет редьку с квасом, в хлеб мякину подмешивает, а плодится нещадно, и все ему тесно, все мало. Вот он и сутяжничает с господами. Ну, теперь посуди: может государство — потрафлять мужику и давить белую кость? Взять, к примеру, нашего рысака: он, поди-ка не одну сотню деревенских кляч перетянет, кровя у него благородные. То же граф и князь. Нешто Валерьян Семеныч супротив князей, супротив власти предержащей пойдет?
— По закону просят.
— Да кто ж тебе сказал, что законы для мужиков писаны? Что такое мужик? Дым, туман, слякоть!
Почему-то думалось, что Валерьян Семеныч не знает, как выпроваживают мужиков Панька и Силантий. Я сказал ему об этом.
— Что, брат, поделаешь? — серьезно проговорил он. — Кончив университет, я хотел заняться мужицкими делами, защищать обездоленных, бедных. Хотел! Но ведь нищеты в России — океан. Разве всем поможешь? Тут любой адвокат бессилен. Беда в государственном устройстве. А начни «болеть» за мужика — нетрудно в Сибирь попасть. Я избалован жизнью, на подвиги не способен. Да какой герой вообще в силах помочь вымирающей, утонувшей в дикости деревне? Тебе трудно это понять…
Он достал из шкафа книгу, раскрыл ее, прочел вслух:
— «В течение зимы и лета бывали такие часы и дни, когда казалось, что эти люди живут хуже скотов, жить с ними было страшно; они грубы, нечестны, грязны, нетрезвы, живут несогласно, постоянно ссорятся, потому что не уважают, боятся и подозревают друг друга. Кто держит кабак и спаивает народ? Мужик. Кто растрачивает и пропивает мирские, школьные, церковные деньги? Мужик. Кто украл у соседа, поджег, ложно показал на суде за бутылку водки? Кто в земских и других собраниях первый ратует против мужиков? Мужик».
Писал Антон Чехов. Это был трезвый ум, честнейший литератор, и он знал современную деревню! А ежели деревня такова, будет ли польза от моей заступы? Ну, выиграю два-три дела о порубке леса мужиками у графа Строганова. Бревна эти все равно пропьют, и жизнь не изменится. Понятно?