Читать «Чудесные знаки» онлайн - страница 22

Лежу я, опаздываю и вспоминаю я, чего мне такого наснилось, откуда, зачем? Чего душа все еще дрожит, будто бы ее потрогали незваные пальцы?

Господи Боже мой, это ведь не я неземной, а сон мой был такой огромный, но пока я спал, развалившись по всей по кроватище, одинокий я, по двуспальной моей, просто высокий, молодой я парень; пока спал так, я сам незаметно стал таким же огромным (не по-нашему, не по-людски, а таким огромным) и он свободно плавал во мне, в слезах души моей. Кто это было? Что?!

Снилось мне, что мне пять лет, что я стриженный «под машинку», веселый я, а долговязые (на голову выше деревьев вон тех вон) золотые стрекозы шуршат крыльями на весеннем сквознячке, ведут меня на праздник И глаза их немыслимы, как земные шары: изумрудны, златны. Со всех сторон, сразу отовсюду вас видят глаза эти. А могучие челюсти в покое сомкнуты — не о чем говорить с таким сопляком, пляшущим во-он там, внизу у нас; и праздник, праздник мой дорогой ты! Нет, мне не снилось этого. Это я сейчас придумал, проверял. Снилось мне, что мою маму назначили в РЭУ деспотичной, но любящей повелительницей небольшого пигмейского народца, случайно обнаруженного с вертолета в пшеничных гущах среднерусской полосы. А я, соответственно, инфант. Нам с мамой дали удостоверения и два красных флажка (со старых еще первомаев) сигналить по верхам пшеницы, мол, вот они мы, не теряйте нас на просторах, стекайтесь, шурша колосками! Каши наварено уж! С маслицем. Мне этого не снилось, не снилось. Я даже хоть чуть-чуть представить и то не могу, что же мне лилось и лилось всю ночь в грудь? Пока я доверчиво спал, всхрапывал, набирался сил для нового трудового дня.

Но ты, дебил, вставай, засранец, а то тебя уволят, мечтателя, с работы с твоей заразной.

Как-то я встал ведь, свесил ножищи, взметнул ручищи, выпрямил торс как-нибудь, и комната моя нежно поклонилась мне, взмахнула и поплыла своевольно, как ей хотелось, а я стал топотать, приседать и цепляться, и наконец-то я понял — я не могу без пива! Так это, наверно, пиво-то мне и снилось! Оно! А у меня его нету! Я знаю!

Доплетусь я до больницы своей, весь, огромный, распухший, подрагивающий, доплыву, как надувной матрац, доползу и вымолю себе мензурку маленькую чистого, злого спирта. Ведь болен я, а больница для больных. Дадут, дадут, они же не знают, что я про них гадости думаю (насчет ампул). Они дадут, ведь я, как они, в белом халате. Если я доплетусь. А то неизвестно. Комната моя, как женщина, танцует. Она думает, что я шарик у нее во рту, леденец, вот сейчас дососет, дотанцует.

И тут как раз в дверь тихонечко поскреблись, а я и обрадовался (потому что козел я козел), ведь я вмиг догадался, что это пришло пиво. Но я интересно повел себя:

— Дима, Дима! — поражаюсь я, приоткрыв. — Что же ты пришел-то? Ведь мне на-адо на рабо-о-оту собираться.

— Пиво, пиво! — хрипит Дима и втискивается боком, креня лицо в усилии, потому что я его как бы не впускаю, придерживаю дверь, так, чтобы только боком, а прямо, как полноценному гостю, нет, не открываю.