Читать «Чудесные знаки» онлайн - страница 175

— Ой, я не могу! Ой, я умру от смеха!

Но я вновь подняла руку, и она вновь сжалась в ожидании.

— Передай депутату, — сказала я, — что Юра доказал: жизнь есть только на Земле. Выкидывать меня за небо — подсудное дело.

Фаина насторожилась и посмотрела на меня исподлобья. Потом она прикусила палец и стала думать, не спуская с меня своих небольших тревожных глаз.

Продумав свои мысли, Фаина сказала:

— Тогда ты не говори, чтобы Орлов не женился на мне. Если ты будешь так говорить, я тебя отсюда выкину, потому что у меня ребенок.

— Феликс не ребенок, — ответила я машинально и сама в удивлении подняла брови: что это я такое сказала?

Фаина открыла рот, набирая воздуху для крика, но я показала ей рукой на дверь, и ей пришлось удалиться.

Как только она ушла, я прыгнула к двери и быстренько заперла ее на ключ. Потом я схватилась за голову и сказала: «Ну, голова моя, ну что ты надумала? Ну, скорее же!»

Где-то далеко, на кухне, закричала Фаина, закричал Орлов. Как из дальних-дальних миров кричали они… Я должна была догадаться, мысль была близко, она дразнила мой мозг и уходила на дно… Даже когда Орлов и Фаина стали биться в мою дверь, я не отзывалась — мне нельзя мешать! Я подняла руку вверх, и даже через дверь они догадались замолчать. А я все сидела, все думала.

…Сын мой, Гагарин, подплывал из печальной невесомости к самому стеклу… Он смотрел на меня, но ничем не мог мне помочь, мой занебесный мальчик. Я только гладила стекло, надеясь, что тепло ладони хоть чуть-чуть пройдет через неумолимое стекло и согреет моего звездного мальчика…

Я догадалась, что Фаина много врет. Ее просто не пустят к такому важному человеку, как депутат, потому что она бродяжка. Я даже догадывалась, что Фаина не работает в «Комсомольской правде», потому что она не очень грамотная на вид. Но я понимала, зачем она все это врет. Что-то отнесло ее от смуглых соплеменников (или она прогнана ими за что-то), и теперь страх смерти гонит Фаину бродяжничать и врать про свою дружбу с сильными людьми и редакциями города Москвы. Ей хочется жить, жить, как и всем живым существам планеты Земля, но она не знает, как выжить, и бродит, вря про депутатов и редакции. Я вспомнила, как в халате мелькнула испитая грудь Фаины. В этой груди может быть еще молоко. И это молоко Фаина носит под синим небом, ища уголка, чтоб родить еще одного крошечного Феликса и напоить его молоком. Но над головой Фаины одно только синее небо…

Я тихонечко-тихонечко подкралась к сыну моему, Юрию Гагарину, и прошептала ему:

— Исколотое тобой, Юра… Извини меня, Юра, но уже доказано, что твой корабль непоправимо пронзил синее небо, и в дырку льется сюда неумолимый яд бесконечности. Видишь, эта Фаина хотела выкинуть меня в космос, а он сам капает ей на башку… и на голову депутата… и на все живые головы планеты Земля. Вот что ты наделал, Юра!

И он едва-едва прошептал мне:

— Я знаю, мама, — и еще: — Мы же договаривались не говорить об этом…

Да, мы договаривались, но эта жалкая грудь Фаины, которую она пытается спрятать в мой рваный халат. Но бесконечность космоса сжигает молоко и сквозь халат. И опять накатила на меня тоска бесконечности. И опять сдавила грудь мою печаль о всех живых, обреченных на гибель… благодаря сыну моему, Юрию Гагарину. В него, в его лоб указала мне Фаина, пожелав мне гибели! Бедный, бедный мой занебесный мальчик! Тобою пугают мать твою. И матери твоей нечем ответить пугающим ее.