Читать «СССР – страна, которую придумал Гайдар» онлайн - страница 11

То, что Евгений Марголит так точно назвал тотальным психологическим прессингом тридцатых, тотальным неврозом, который мог разрешиться только войной, – да, это было. Но при этом есть поразительное ощущение надежности от всех этих самолетов, летающих над этой огромной ледяной равниной, отважных летчиков, которые летят на полюс, всех этих поездов с красными звездами, которые куда-то мчатся, и как хорошо чувствовать, что мы все оплетены этой сетью! Вы помните, как Женя в конце «Тимура и его команды», – конечно, самой неудачной гайдаровской вещи, в которой он возвращается к романтике своего детства, именно поэтому она стала так насаждаться, но вот там есть прекрасный образ девочки Жени, которая как раз самая симпатичная, наверное, из гайдаровских героинь, – и вот эта девочка Женя папе говорит: «Папа, ты уезжаешь в мягком вагоне, как бы я хотела поехать с тобой далеко-далеко в мягком…» Ну кто из нас, провожая далеко какого-нибудь родственника, пахнущего тревогой и дымом, не думал о том, как бы хорошо, действительно, поехать далеко-далеко в то таинственное пространство, где проходят какие-то бесконечные военные учения.

Для меня это все еще потому было особенно родственно и сладостно, что дача, вот этот крошечный советский садовый участок восьмисоточный, наш общий суррогат русского поместья, русской усадьбы, стоит рядом с воинской частью. И вот когда таскаешь какой-нибудь ненавистный песок, чтобы поднять какую-нибудь никому не нужную грядку, которая все равно немедленно зарастет, вдруг очень радостно услышать, как рядом ученья идут («город подумал: ученья идут») – бабахает воинская часть. Разумеется, шестилетнему ребенку не приходит в голову мысль, что он живет в подлой несвободной милитаризованной стране, которая вдобавок мучает своих солдат на полигонах, это мысль нормального либерала, которого всегда очень мало, который вообще привык ненавидеть все свое, а целью жизни полагает корыто. Это хорошее дело, и корыто – хорошая вещь, но, к сожалению, не все еще таковы. Поэтому советскийребенок думает: «Во как хорошо – рядом непобедимая Красная Армия стреляет в невидимого вероятного противника, какой восторг! А завтра, может быть, можно будет пойти и поискать гильзы». В этом есть какое-то очарование, поэтому мы понимаем Гека, который хватает радостно карандаш, подаренный ему военным, но мы помним, что Гек, в общем, не очень любит вещи, Гек (это идет рефреном по повести) вообще раззява и растеря, но Гек умеет петь песни.

И вот это вторая очень важная составляющая гайдаровская. Гайдар любит не просто войну, Гайдар любит творческого, книжного, задумчивого, романтического ребенка, ребенка, который совершенно не приспособлен к жизни, который приспособлен к войне, а на войне умеет только одно – очень быстро погибнуть за правое дело. Так вот, строго говоря, этот книжный, романтический ребенок и есть настоящий герой Гайдара, потому что он в Гайдаре сидит чрезвычайно глубоко. Вот когда он пишет, например, о Чуке и Геке (я с наслаждением перечел весь рассказ не в силах оторваться), он, конечно, актуализует классические, чуть ли не король-артуровские летописи. «Как раз в то время, когда почтальон с письмом поднимался по лестнице, у Чука с Геком был бой, короче говоря, они просто выли и дрались. Из-за чего началась эта драка, я уже позабыл. [Ну конечно, это мог быть только великий повод, поскольку происходит великое событие] Но помнится мне, что или Чук стащил у Гека пустую спичечную коробку или, наоборот, Гек стянул у Чука жестянку из-под ваксы. Только оба этих брата, стукнув по разу друг друга кулаками, собирались стукнуть по второму, как загремел звонок и они с тревогой переглянулись». Этот весьма высокий штиль описания всего того, что происходит с Чуком и Геком, выдает именно книжного подростка, книжного ребенка. А уж сколько книжности в мероприятиях Тимура, который, строго говоря, всю эту странную военизированную бригаду построил исключительно по романтическому какому-то стивенсонскому образцу. И это, кстати, очень плохо написано, потому что отдает подростковыми писаниями в школьных тетрадках. Но тем не менее этот книжный подросток и есть гайдаровский герой. Это не тот, кто любит лупить другого кулаком по шее, это тот, кто больше всего любит забраться на старый чердак и читать найденную там древнюю подшивку «Вокруг света» – вот эта матрица в нем очень жива.