Читать «Нарушенный завет» онлайн - страница 99

Присутствующие в храме, перебирая чётки, стали расходиться. Окусама и Осио тоже поднялись и, стоя у колонны, кланялись, прощаясь с прихожанами. Опять пошёл снег. У входа в храм была толкучка. Женщины, отступив в сторону, ждали, когда схлынет толпа. Внимание Осио привлекали городские барышни, щеголявшие нарядами, видимо, стараясь не отставать от моды. Она внимательно разглядывала их и сравнивала их жизнь со своей жизнью при храме.

— Я просто поражён сегодняшней проповедью, — сказал Бумпэй, подходя к настоятелю. — История Бякуона привела меня в восхищение. Я её первый раз слышу. Особенно мне понравилось то место, когда Бякуон отправился к Этану-дзэнси: «И вот по долине навстречу ему пробирается человек с охапкой сухих листьев за спиной. У него была бритая голова, всклокоченная борода. Решив: это — он, Бякуон преградил ему путь и вопросил». Так оно и должно было быть! — забавно жестикулируя, болтал Бумпэй и все стоящие вокруг, не говоря уже о настоятеле, не могли удержаться от смеха. Тем временем прихожане разошлись. Храм опустел. Бонза и служка занялись уборкой. Сё-дурак собирал с циновок монеты.

Усимацу уже не было в храме. Он пошёл в жилые помещения проводить Сёго. В то время, когда Бумпэй рассыпался в любезностях перед окусамой и Осио, Усимацу молча гладил Сёго по головке и думал о своих, не ведомых никому печалях.

Глава XVI

Усимацу стало невмоготу ходить в школу. Однажды он не выдержал и подал заявление о невыходе на работу. В это утро он долго спал. Пробило восемь, девять, пробило и десять, а Усимацу всё ещё спал. В окно смотрело зимнее солнце, его лучи падали в комнату прямо на изголовье постели Усимацу, а он всё ещё никак не мог проснуться. Служанка Кэсадзи закончила уборку комнат, даже успела вытереть пыль. Она несколько раз подымалась в мезонин. Придёт, заглянет — Усимацу лежит утомлённый, бледный, точно с перепоя. Кругом всё разбросано: в одном углу — книги, в другом — какой-то свёрток. Казалось, всё в этой комнате пустилось по собственной воле в пляс; по беспорядку, царившему в комнате, легко можно было представить себе душевное состояние её хозяина. Когда Кэсадзи снова вошла сюда, неся кипяток, Усимацу наконец проснулся и в каком-то полузабытьи уже сидел на постели. От слишком долгого сна и упадка сил он казался ещё полусонным с выражением мучительного страдания на лице. В ответ на вопрос: «Не принести ли завтрак?» — Усимацу отмахнулся.

Служанка ушла, бормоча про себя:

— Он, кажется, плохо себя чувствует.

Стоял тоскливый, типичный северный зимний день. Маленькая муха, уцелевшая, несмотря на зиму, металась под потолком, стараясь добраться до окна. Когда Усимацу жил в пансионе на Такадзёмати, в его комнату обычно налетала уйма мух; мухи роились у самой притолоки, точно их занесло туда вместе с пылью. Они как будто торопились прожить свою короткую жизнь в предчувствии осенних ветров. Эта последняя оставшаяся в живых муха со всей ясностью напоминала о времени года. Усимацу следил за ней глазами и думал, что вот уже приближается декабрь.