Читать «Нарушенный завет» онлайн - страница 50

В сопровождении дяди Усимацу отправился на пастбище Нисиноири. Дядя заблаговременно позаботился о выполнении всех формальностей с освидетельствованием, приготовил гроб, пригласил для ночного служения настоятеля храма Дзёсинъин из Нэцу — тот уже находился в сторожке. Дядя взял на себя хлопоты и о подготовке к завтрашним похоронам. Усимацу оставалось только следовать за ним для прощания с отцом. От посёлка до Эбосигадакэ было двадцать тё с лишним. Надо было перейти через перевал Тадзава и подняться по пустынной горной дороге. Стояла такая тьма, что хоть глаз коли, — ничего не было видно в двух шагах. Усимацу шёл впереди, освещая дорогу фонарём. По мере того как они удалялись от обжитых мест, дорога становилась всё уже и уже и, наконец, превратилась в узенькую, засыпанную гнилыми листьями тропинку. Они проходили места, где Усимацу в детстве так часто бродил с отцом. Усимацу с дядей пришлось одолеть несколько невысоких гор, прежде чем они вышли к небольшому плоскогорью, где находился загон.

Спустившись в долину, они сразу же увидели сторожку. Сквозь, щели в её стенах проникал свет горевших внутри фонарей, в ночном воздухе разносились звуки деревянного гонга, которые, смешиваясь с бормотанием стекающих по ложбине горных ручьёв, навевали неизъяснимую грусть. Вот оно — последнее пристанище отца — домик, ветхая крыша и стены которого служили ему защитой от непогоды. Это было такое уединённое место, куда не ступала нога постороннего, разве что изредка мог забрести какой-нибудь путник, пробиравшийся через перевал Тонодзё к горячим источникам Кадзава. Мысленно Усимацу рисовал себе печальную картину заброшенного существования жителей горных мест — всех этих угольщиков, лесников, пастухов. Он задул фонарь и открыл дверь. Тесная сторожка была битком набита народом.

Усимацу выслушал слова искреннего сочувствия его горю от всех собравшихся — настоятеля храма Дзёсинъин, представителя крестьянской общины посёлка Химэкодзава, отрекомендовавшегося распорядителем, друживших с отцом крестьян и крестьянок. Луч светильника перед буддийским алтарём прорезал темноту убогой неуютной хижины, наполненной дымом курительных свечей. Простой, грубо сколоченный гроб — вот вместилище останков отца. Гроб был покрыт белым холстом, рядом лежала посмертная табличка и жертвенные приношения — вода, лепёшки да ещё хризантемы и веточка дерева сикими. Когда чтение молитв закончилось, бонза подал знак, и все стали один за другим подходить к гробу для прощания с покойным. У всех из глаз катились слёзы. Усимацу, поддерживаемый под руку дядей, тоже склонился над гробом и совершил обряд последнего прощания.

Лицо отца было бледное, без кровинки — холодное лицо покойника. Вот так и закончил отец свою одинокую жизнь пастуха и теперь словно ждёт, чтобы поскорее лечь в землю, на том самом пастбище, где он провёл так много лет. Дядя по старинному обычаю снабдил его всем необходимым для дороги на тот свет — плетёной шляпой, соломенными сандалиями, бамбуковым обручем; отдельно на крышку гроба он положил для защиты от злых духов нож.