Читать «Третья истина» онлайн - страница 314

— Виконт — вот же он! В вашем кармане, самом ближайшем! Мандат! Пропуск!

— Нашелся? Вовремя!

— Виконт, вы не рады? А почему не удивляетесь?

— Да, верно. Это, просто, подозрительно. Сейчас, сейчас выражу всю бездну удивления… Откуда взялся? Как тебе удалось? Что это? Прекрасный сон?

— Значит, вы… нарочно? Зачем? Ради романтики?

— Безусловно. Как и все, что я делаю, ты разве не заметила? Прекрати расспросы, моя очередь. Что это, как ты думаешь?

— Виконт, о чем вы сейчас? — она проследила за его рукой, которая легла на столик. — Нет, скажите, а почему вы ушли, не попрощавшись с Дашей, ведь и на работу к ней можно было зайти, а еще комендант, к нему тоже не зашли… и к начальнику станции…

— Неужели непонятно? Проводы, объятия! Рыдания! Мольбы задержаться подольше… С Дашей ты и я простились письменно… Поблагодарили…

Саша засмеялась:

— А с начальником и комендантом? Тоже письменно?

— Нет, убедительных слов, способных примирить их с разлукой со мной, я бы не нашел…

— Каким странным тоном вы это говорите…

Она пытливо глядела в его лицо, которому отсветы играющего пламени придавали какой-то фантасмагорический вид.

— Виконт, вы загадочный, как дракон какой-то, или улыбка Джоконды!

— Ящер с улыбкой Моны Лизы. Достойная месть! Так, что это? — Он еще раз постучал по столику, стоящему вплотную к дивану, на котором они расположились: Виконт на сидении, Саша боком, на валике. Тоном лучшей ученицы класса она проговорила:

— Инкрустированный, лакированный столик, украшенный дырочками для красоты. Предположительно, семнадцатый век.

— Да. Семнадцатый век — это прекрасно. Украшенный для красоты — много хуже. Это тавтология.

— Что это?

— Разновидность плеоназма.

— Что?

— Риторическая ошибка.

— Вы — грамматический педант, Виконт. Кончится дело тем, что я буду говорить с вами только на французском.

— Ха! Найду оплошности и в твоем французском.

— Кто же из нас француз, в конце концов?

— Кто? Мы с тобой русские оба, если не ошибаюсь. Елена Александровна была русская.

— Нет, конечно, я русская, как вы, как бабушка, что за разговоры…

— … и вообще, что ты Поль, ко мне привязался? — спросил он голосом, имитирующим ее собственный. — Животрепещущий вопрос, Александрин! Вернемся к столику. Это мозаика. Ну, уникальная, ну, старинная, ну, работы изумительной — цены ей нет. Дело не в этом. Это мозаика и ею можно заняться. — Он выдвинул боковой ящичек, в котором оказались переливающиеся перламутровые разноцветные кнопки с выпуклыми гранеными шляпками.

— Знаю! — обрадовалась Саша. — К ней должны быть рисунки с советами.

— Ни рисунков, ни советов, о чем они только думали, в семнадцатом веке? Или в начале восемнадцатого, так вернее.

— Ну, уж думы нашлись, не о шпаргалках же для нас с вами. Или бумага истлела.

— И, слава Богу! Саша, а фантазия?

Наступали самые любимые Сашей мгновения, когда «запертый» обстоятельствами Виконт со всей серьезностью предается какому-нибудь несерьезному делу. И, конечно, с ней. Она постаралась заинтересовать его: