Читать «Третья истина» онлайн - страница 274

— Что же вы сели, Виконт?

Как же его приглашение на прогулку? Отменяется?

— Нарушил этикет? Раньше ты великодушно позволяла мне сидеть в твоем присутствии.

— Ах, да, вы же устали. Ранены. Молчу. Я бессовестная.

— Да. Меня что, впереди ждет муштра? Я буду стоять перед тобой навытяжку, как рыцарь в присутствии короля? Как монах при виде кардинала? Или нет, здесь дело заходит дальше, они простираются ниц и пытаются поцеловать кардинальскую туфлю. Ну, останови, Сашка, я же сейчас доберусь до индусов, в привычках которых брать прах от ног священных браминов!

— Ой, как много всего! Рассказывайте по порядку. Я же уже сообразила, что гулять с вами нельзя.

— Почему, собственно? За непочтительность на меня наложен и домашний арест?

— Да. Кроме того, вы должны рассказать мне о браминах и о привидениях, что такое… фе-но-ло-гический, еще о Ломбардийцах, о механических людях Леонардо…

— Господи, это я все тебе наобещал? Расскажу как-нибудь обязательно, ты ведь меня знаешь.

— Знаю, — вздохнула Саша. — Да, как я забыла. Давайте, перевязку вам сделаем. А эти бинты, что на вас были, — постираю.

— Ты права. Перевязать нужно. Что порвать — найду. А это все выброшу, конечно.

— А потом как же?

— Потом бинт не понадобится. — Он стянул с себя полушубок и куртку.

Саша руками, ножом и зубами разорвала материал на полосы и решительно отвела его руки — Сама.

ГЛАВА 11. А ЕСЛИ САДИСТ?

Саша волновалась. Опять его нет, а уже совсем ночь. Она бы не мучилась, если бы он был здоров, в деревеньке было спокойно, а в о круг их пристанища не так темно и пусто.

Правда, со здоровьем сейчас значительно лучше, не то, что вначале, когда она сильно тревожилась из-за прихватившего его жара. Неизвестно, случилось ли это оттого, что он в первый же день двигал тяжести, сидел ночь в неудобной позе, бегал с ее несчастным полушубком или потому, что рану сразу не обработали как надо? Он же заявлял, что никогда в жизни не болел, а раны заживают на нем, как на кошке. Действительно, промывая рану выменянной водкой и перевязывая ее, теперь уже настоящими, где-то им раздобытыми, бинтами, она ничего угрожающего не замечала — рана, безусловно, подживала…

Однако жар держался несколько дней, неуклонно усиливаясь к вечеру. Саша переживала, видя его воспаленные глаза, румянец на щеках — совсем не такой, как бывает после беготни на свежем воздухе. Его тогда все время клонило ко сну. Саша, предоставленная самой себе и связанная строгим запретом куда-то выходить из церковной пристройки, обнаруженной ими и занятой в первый же день, невольно целыми днями предавалась размышлениям. Поскольку насущные вопросы житья-бытья утряслись — еда, тепло и помещение у них име ись, мысли ее были заняты проблемами более общими. Очень хот е лось разобраться в окружающей чехарде — красные, белые, теперь вот еще какие-то украинские части, сменившие в деревне немцев. Конечно, хорошо было бы послушать мнение Виконта насчет всего этого, но что-то, наверное, плачевный опыт «политической» беседы в Раздольном, удерживало ее от попыток заговорить с ним на эту тему. И потом — он же почти все время спит! Однако донимавший ее когда-то вопрос, может ли Виконт убить, обострившийся при виде огнестрельного оружия у него в руках, да еще так блестяще освоенного, настойчиво требовал обсуждения. И как-то, дождавшись, когда он открыл глаза, она не выдержала и спросила: