Читать «Алые росы» онлайн - страница 264
Владислав Михайлович Ляхницкий
Валерий и с гадливостью, и с некоторым любопытством наблюдал за удивительным соревнованием в упорстве лежащего на скамье мужика и ротмистра Горева. Интересно, кто кого переупрямит.
— Стоп! Ну, как, Устин?..
— Ошибка, вашскородь… Пощадите.
— Всыпать еще, в два шомпола…
«Вжи-ик, вжи-ик…»
— Вашскородь, винюсь, доносил…
— Еще штук десять ему.
«Вж-ик, вжи-и-нк».
— Помилосердствуйте, винюсь!..
— Довольно! Отойдите. Не спускайте со скамьи, пусть полежит. Ну-с, что скажешь?
— Винюсь!
— В чем?
— В чем прикажете…
— А ну, шомполов!
| «Вжи-ик».
— Сысоя предал.
— Громче, чтоб слышали все.
— Сысоя предал.
— Еще что?
— Приказание господина Ваницкого не выполнил.
— Та-ак. — Горев повернулся к стоявшим крестьянам и приискателям. — Все слыхали, за что пороли Устина? За непослушание господину Ваницкому. И так будет со всеми, кто когда-либо впредь поднимет руку на собственность господина Ваницкого или посмеет его ослушаться.
Устина подняли с лавки. Идти он не мог. Отполз на карачках. Чуть поддернув штаны, встал на колени. Злоба давно сменилась животным страхом и болезненным восхищением: «Этто вот власть… крепка». — Потом почувствовал раболепство. Прикажи сейчас ротмистр Горев целовать сапоги и он бы пополз целовать сапоги.
Только прикажите, вашскородь. Устин с уважением смотрел на щупленького Егора и удивлялся тому, как тот сумел вынести боль. Правда, Егор и плакал, и умолял, но не за себя, за Аграфену. Сейчас он стоял в толпе поротых односельчан, ожесточенный, со сжатыми кулаками и порой бросал на Горева такие взгляды, что Устину и то становилось не по себе.
— Кто здесь старший, — крикнул ротмистр, оглядывая толпу коммунаров.
— Я!
Вперед выступил однорукий Кирюха. Он уяснил: пощады ждать не приходится, и надо хоть как-то вселить бодрость в сельчан.
— Здравствуй, ротмистр. Земные дороги, знать, коротки, и снова мы встретились. Помнишь, тогда, в кошевке, когда ты Егора арестовал, я тебе по уху съездил?
— Молчать, с-сукин сын! Фамилия, имя?
— Рогачев Кирилл, однорукий. Ротмистр…
— Господин ротмистр, сукин сын. Где Вавила, я спрашиваю тебя, разбойничья харя, где Вавила Уралов? — сунул под нос Кирюхе кулак.
— Убери руки, ротмистр. Мне утаивать нечего, я все расскажу без утайки. Я председатель Совета, я организовал коммуну… Я подбил приискателей взять прииск в свои руки, — наговаривал на себя Кирюха, чтобы выручить остальных.
«Ах, сукин сын, — подумал Валерий, — ты, значит, грабил меня?..» — и чуть не крикнул: «На скамейку его!»
— А что же делал Вавила Уралов? — спросил Горев.
— Об этом спроси его… ежели сможешь поймать, ротмистр.
— Господин ротмистр, — снова поправил Горев и с видимым наслаждением ударил Кирюху по разбитым губам. Качнулся Кирюха и, выплюнув сгусток крови, крикнул:
— Революция установила равенство, ротмистр, — и без размаха ударил Горева в ухо.
— Конвой, ко мне, — завопил Горев. Выхватил револьвер.
Ксюша отчетливо видела, как Кирюха дернулся странно и стал оседать.
Кирилл надеялся выручить товарищей, но получилось иначе. Рассвирепевший Горев бегал вдоль строя коммунаров и приискателей и тыкал пальцем: