Читать «Уезжающие и остающиеся (сборник)» онлайн - страница 70

Уфимцев зачем-то поднимает руку. Он широко, обезоруживающе улыбается. Кира Ильинична тоже улыбается ему.

– Юра, я сказала – кто не сможет.

Она оглядывает класс. Я тоже. Мухин поднимает руку. А вслед за ним ещё три-четыре человека. Я не верю, что все остальные едут. Но это их дело – сколько ещё времени они смогут пускать пыль в глаза.

На большой перемене нас ведут в столовую. Мы, здоровые лбы, выстраиваемся парами. Завуч нам говорила, что в старые времена гимназисты – и особенно гимназистки! – не бегали на переменах, а чинно, попарно прогуливались по вестибюлю. Это было очень красиво.

Кира Ильинична пошикивает на нас, и мы чинно проходим через первый этаж. Там перед входом, в вестибюле, художники ещё заканчивают панно. Оно будет символизировать связь нашего поколения со старыми традициями, с православием и с нашей русской природой.

Один парень на приставной лестнице работает под самым потолком. Длинный хвост, перетянутый шнурком, болтается по спине, по чёрному свитеру. Чуткая кисточка – продолжение чутких пальцев, и ею он лучи у солнышка дорисовывает так, чтобы казалось, что они вьются на сквозняке, пульсируют. Я гляжу, как они под руками у него делаются живыми. И у меня сердце сжимается. Хорошая моя. Как ты со спины на мальчика похожа, хотя и с хвостом этим. Мамочка, отчего у меня слёзы на глазах выступают?

Зина Шульдяшова сзади налетает на меня:

– Спишь на ходу?

Мухин видит у меня слёзы и думает, что это Шульдяшова меня так больно толкнула.

– Смотри, – говорит ей, – куда прёшь!

А Шульдяшова ему в ответ:

– Гимназист! Элита общества. Прямо как Пудякина…

В вестибюле холодно. Мама, у тебя не мёрзнут пальцы? Я не могу окликнуть тебя – ты можешь резко обернуться и не удержаться там наверху.

Мама, я увидела тебя, и ты принесла мне радость. Следующим уроком у нас предмет с красивым названием «словесность». Это примерно то, что в простой школе русский и литература, но только не совсем. В простой школе учитель не обращается к вам, как наша Ольга Петровна:

– Итак, други мои…

Ольга Петровна меня любит. Она не думает, что мне надо забирать документы из гимназии. Наверно, потому, что по её предмету не надо ехать ни в какую Англию. Русскую словесность можно изучать и дома. К тому же её нам никогда не ставят первым уроком, и Ольга Петровна не знает, что я всегда опаздываю. Я смотрю на тени под её глазами, и мне кажется, что ей, как и моей маме, трудно по утрам вставать.

Ольга Петровна протягивает слова нам на ладошке. Она говорит какое-нибудь слово, подставив ко рту ладонь, и мы видим, как на ладони у неё дышит, поворачивается слово, и так легко понять, из чего оно состоит и как все эти части соединялись вместе, как медленно рождалось слово в его сегодняшнем значении.

– Сокровище, – произносит Ольга Петровна, и все замирают, точно на ладони у неё и впрямь лежит сокровище. – По современным нормам в этом слове мы выделяем только корень и окончание. Какой здесь корень?

– Сокровищ! – бойко отвечает Шульдяшова.