Читать «Книга перемещений: пост(нон)фикшн» онлайн - страница 16

Оттого никто из местных и не обращал внимания на внешний вид этого здания – настолько естественным оно было в своей нелепости. Оно идеально вписывалось в сталинский архитектурно-парковый ландшафт с ампирным радиусным домом наискосок от угла парка, со сталинской же школой напротив, с построенным уже после войны совершенно шпееровским кинотеатром «Мир» (скульптурная пролетарско-крестьянская пантомима на крыше), много с чем еще. «Победа» (потом «Родина») стояла на отшибе Автозаводского парка культуры и отдыха – точно так же, как она находилась на стилистическом отшибе тогдашней советской архитектуры. Казалось бы, стилистический пустячок, деталь, кунштюк, но необходимый; без него картина не выглядит идеальной.

Сейчас же обгорелые деревянные стены «Родины», утопающие в море зелени или в огромных сугробах, которые некому и незачем убирать, выглядят как развалины святилища Митры на североанглийской равнине, возле Адрианова вала. Нам уже не дано что-либо понять в тех – давно или недавно закончившихся – временах; остается только догадываться об их странных смыслах.

Памятник

«It’s a good journal. It was an invention of the Board of Celtic Studies – it’s one of their initiatives. They had a number of initiatives, but that’s one».

Интервью с профессором Ральфом Гриффитсом в лондонском Институте исторических исследований 23 июля 2008 года

Лично для меня эта история имеет четкие хронологические рамки. Она началась весной 1994 года, когда позвонил отец и сказал, что на мое имя пришла посылка из-за границы. Тут надо пояснить (в этом тексте вообще будет много пояснений в силу того, что предметом его является прошлое – далекое или близкое, неважно, – и попытки его описания, именуемые «историей» или даже «историографией». Впрочем, об «историографии» в узкопрофессиональном смысле слова тоже пойдет речь): в то время я жил на окраине рабочей окраины Нижнего Новгорода и в качестве адреса для немногочисленной тогда корреспонденции указывал отцовскую улицу Минина, дом такой-то. Это уже самый центр города, цивилизация в виде почтовой службы оставила там более явственные следы, которые не смогли смыть даже перестроечные и постперестроечные цунами. Домашнего телефона у нас не водилось тогда, оттого поймать меня можно было только на работе, куда, собственно, отец и позвонил. Посылок из-за границы он не получал никогда – насколько я помню, его голос звучал то ли торжественно, то ли нервно; что же до меня, то я не имел ровным счетом никакого понятия, кто что мог мне отправить; в общем, к сложностям коммуникации, которые тогда казались плевыми (а сейчас почти непреодолимыми), добавилась еще и аура загадочности.