Читать «Русский струльдбруг (сборник)» онлайн - страница 181
Геннадий Мартович Прашкевич
Я перевел взгляд на погребальные деньги:
– Что можно на них купить?
– Покой.
И, помолчав, Ли Хунчжи добавил:
– Погребальные деньги сжигают, провожая китайца в последний путь. Люди мечтают о покое. Они всегда мечтают о покое. Все знают, что настоящий покой нельзя купить, он приходит только сам. Но люди всегда мечтали о покое. Хотя никто еще не доказал, что
* * *
«Дым сожженных тел поднимается так высоко, что даже самому Господу приходится привстать, чтобы увидеть эти полные надежд души…»
* * *
Я пересчитал бледные купюры.
– Их девять.
– Это знак.
– Какой еще знак?
– Вы неопытный человек. Смотрите.
Ли Хунчжи ткнул толстым пальцем в кожаную папку карты вин:
– Вот понятная схема. Несколько лиственниц, ресторан «Ду» и китайские кладбища по периметру. Целых четыре. Обратите внимание на номера кладбищ. Видите девятку? Вот же, вот.
И уставился на меня:
– Вы пойдете на кладбище?
– А это зачем? Зачем мне туда идти?
– Ваши неведомые друзья подают вам знак.
– Но у меня нет друзей в чжунго.
– Не имеет значения.
– Неужели мне надо идти на кладбище только потому, что кто-то подкинул на мой столик эти бледные бумажки?
– Это не бумажки, нет. Видите надпечатку? – с некоторым превосходством в голосе пояснил Ли Хунчжи. – Да, да, вот этот крошечный, почти незаметный иероглиф. Он читается как
22.
В год основания Сибирской автономии в доме мелкого чиновника Чжао Линя черная собака подняла голову и отчетливо произнесла, роняя слюну с длинных мокрых губ: «Люди теперь будут умирать часто».
Собака не ошиблась.
Я убедился в этом на кладбище.
Под бледным диском незаходящего Солнца неровно лежала плоская, поросшая редкими печальными лиственницами, равнина. Культ усопших не дал развиться в чжунго массовым крематориям. Бывшую тундру густо заселили вчерашние люди.
Зачем я сюда пришел?
Ну да, намеки Ли Хунчжи…
Кажется, он хотел, чтобы я появился на кладбище…
Ладно. Зачем разочаровывать активного сотрудника Биобезопасности? За мной, скорее всего, следят. Я незаметно повел взглядом по траурным, прихотливо заверченным зимними ветрами лиственницам.
Неведомые друзья. Но кто, кто?
Вдруг меня обожгло: Гриф! Это Гриф!
Конечно, я отогнал эту мысль. Какой Гриф? Прошло почти двести лет.
Ну, а соломенная собачка, погребальные деньги? Разве это не
* * *
Ветки нависали так низко, что кое-где приходилось пригибаться.
Плоские песчаниковые плиты, изрезанные прихотливыми иероглифами. Игрушечный домик (так это выглядело)… Костлявый морской конек… Хищный трезубец… Раскрученная спираль… Меня неожиданно взволновал разбухший, беременный ветром парус. Потом – удлиненный всевидящий глаз. И водоросли, волнуемые невидимым течением. И пляшущий в отчаянии человечек. И рассыпающийся на глазах скелет. И снова раскрученная спираль…
