Читать «Большая дорога» онлайн - страница 201

«Вот она — награда!» — взволнованно подумал Михаил Андреевич, чувствуя, что к глазам подступили слезы. Он поднялся, чтобы сказать ответное слово, но вдруг неожиданно для себя крикнул:

— Родному Сталину ура-а!

И все дружно и громко подхватили «ура», заглушая грохот разрывавшихся близко снарядов.

На рассвете 2 октября генерала разбудил Ваня и сказал, что со стороны немецких окопов доносится гул танковых моторов: повидимому, готовится атака. Михаил Андреевич вышел из электростанции и, оскальзываясь на покрытой инеем траве, заспешил к окопам через сад — кратчайшим путем. Листва на яблонях почти вся облетела, и лишь кое-где на ветвях трепетали последние желтые листья.

Поровнявшись с могилой академика, генерал снял фуражку, постоял с минуту, чтобы дать своему сердцу, бившемуся напряженно и слишком часто, отдых, и пошел твердым шагом, расправив грудь, словно ему предстояло войти в кабинет командующего армией. Но он знал, что штаб армии еще неделю назад оттянули в глубь тыла, к Вязьме… Все было ясно.

Возле амбара, в котором зимой Андрей Тихонович обычно хранил домики с пчелами, генерал увидел отца. Старик наматывал кусок пакли на длинную палку.

— Слышишь, Миша, как ревет зверь немецкий? — сказал он, кивая в ту сторону, откуда доносился железный гул.

Генерал остановился, вслушиваясь в грозное рычание сотен моторов, — теперь у него не оставалось сомнения, что настал последний час испытания.

— Слышь, как ревет?.. Разъярился. Хорошего железного ежа кинул ты ему в лапы, Миша… Два месяца мял, тискал, а колючек вытащить не мог. Теперь он слепой от боли… Теперь бы только нож повострей да рука твердая, чтоб под лопатку ему… в самое сердце. Как думаешь, есть такая рука?

— Есть, отец… есть! — с радостным волнением, думая о Сталине, ответил Михаил Андреевич и торопливо зашагал к окопам.

Как всегда, перед атакой появились вражеские самолеты и начали бомбить окопы дивизии. Генерал вошел в блиндаж роты Комарикова, которой теперь командовал Гаранский, — Комариков был убит накануне.

Гаранский едва двигался. Каждое движение причиняло ему нестерпимую боль: все тело его покрылось нарывами после того, как он вместе с Дегтяревым и другими разведчиками пролежал четыре часа в холодной воде. Он тогда не был включен в группу разведки, но пошел, потому что считал долгом партийного руководителя быть вместе со всеми на самом опасном месте. Теперь к нравственной ответственности за людей прибавилась ответственность командира. Теперь он должен не убеждать людей в необходимости биться до последней капли крови, а приказывать им делать то, что, по его мнению, необходимо, чтобы не пропустить врага через эту последнюю линию. Но Николай Николаевич не проходил обучения в военном училище, и поэтому не знал, что нужно приказывать израненными безмерно уставшим людям, которые составляли его роту.

В роте осталось всего двадцать четыре бойца, и все они были ранены — всюду мелькали грязные повязки с темными пятнами крови.

— Ну, друзья, сегодня будет трудный день, — сказал генерал, войдя в блиндаж. — Помните, что мы на последней линии обороны. Дальше нам отходить некуда…