Читать «Развитие личности. Психология и психотерапия» онлайн - страница 219

Проблема заключена здесь не столько в самих этих, как правило, весьма завуалированных «запретах» на проявление реакций со стороны индивида, сколько в том, что при внешней их рациональности, на уровне детерминант конкретного поведения, они совершенно иррациональны, поскольку вводимые ограничения реализуются не посредством «чистого» и «здравого рассуждения», но в соответствии с теми стереотипами и страхами, зачастую, правда, совершенно неосознанными, которые сформировались при научении и в непосредственном опыте. Когда человек совершает то или иное действие, всегда можно определить, чем детерминировалось его поведение: то ли некой нормой («должен», «нельзя», «обязан» и т. п.), то ли рассуждением о том, хочется ли ему совершать это действие, или выгодно ли оно для него, причем в последнем случае необходимо уточнить: выгоден ли этот поступок самому человеку или он – этот поступок – необходим каким-то другим условностям, которые были этим индивидом прежде усвоены. За любыми «нормами» и «условностями», в отсутствие других причин (указанных нами выше), диктующих это поведение, всегда располагается страх, а потому такие действия иррациональны. Однако само по себе соблюдение установленных в обществе норм поведения еще не означает, что действия человека продиктованы страхом. По этому поводу достаточно вспомнить скептиков, которые считали, например, выгодным подчиняться обычаям страны, в которой живешь, потому, что это просто «удобно».

Руководствоваться своими «желаниями» и собственной «выгодой» – значит пренебрегать социогенными страхами, а потому в данном случае мы можем свидетельствовать движение индивида вопреки инстинкту самосохранения в его социальном аспекте. Однако совершенно очевидно, что такой индивид не может расцениваться как «антисоциальный субъект», по крайней мере совершенно очевидно, что не в его интересах («желание», «выгода») создавать вокруг себя напряженность и провоцировать конфликтные ситуации. С другой стороны, соответствие своим «желаниям» неизбежно ведет к снижению общего уровня невротичности (локальное усиление инстинкта самосохранения) данного человека, что не может не сказаться положительно на характере его социальных отношений. Здесь мы выходим к принципам здорового эпикурейства: «добродетель, если только она не означает благоразумия в погоне за наслаждением, – лишь пустое имя». Эпикур не только видит в условности – условность, он также указывает, что жить нужно так, дабы избегать страха и достигать индивидуального счастья. При этом стремление к наслаждению должно быть «благоразумным», а индивидуальное счастье весьма призрачно в отсутствие полноценной социальной адаптации.

«Индивидуальное счастье» – делает жизнь человека осмысленной, поскольку поиски любого смысла в подобных «обстоятельствах» невозможны, а это решает любые «экзистенциальные проблемы». Человек, способный радоваться и наслаждаться жизнью, избавлен от требований, предъявляемых к себе и другим, а также жизненным обстоятельствам. Стоики выработали весьма сложную концепцию избавления человека от подобных «требований» («зависимостей»), ведущих к фрустрациям, досаде, агрессии; однако она вряд ли необходима тому, кто осознает невозможность невозможного, а потому и бессмысленность всяких попыток перекроить других людей по своему плану, что для хороших социальных отношений является лучшим и самым естественным подспорьем. Тот, кто посредством механизма «подкрепление действием» освоил поведенческий стереотип способности радоваться процессу жизни, его проявлениям, неизвестности, в ней заключенной, тот вряд ли будет тяготеть к тому, чтобы отчаиваться и сокрушаться, а потому не станет загонять себя в заведомо неразрешимые ситуации. В этом смысле прав Эпиктет: «А главное – помни, что дверь открыта. Не будь трусливее, чем дети, но как они, когда им не нравится игра, говорят: „Я больше не играю“ – так и ты, когда тебе что-то представляется таким же, скажи: „Я больше не играю“ и удались, а если останешься, то не сетуй».