Читать «Литература, гинекология, идеология. Репрезентации женственности в русской публицистике и женской литературе 1980-х — начала 1990-х годов» онлайн - страница 11
Наталья Борисова
Рыбакова 1999 /
Суханова 1988 /
Тольц 1989 / «Одинокая женщина с ребенком и мужчина без…» (беседа Д. Акивис с демографом М. Тольцем) // Работница. 1989. № 5.
Fitzpatrick 1999 /
Gorbatschew 1987 /
Heldt 1992 /
Nohejl 1996 /
Schmitt 1997 /
Примечания
1
Б. Хелд анализирует распределение ролей в телепередаче «Перестройка: проблемы и решения», отмечая четкое деление участников по гендерному признаку: мужчины — политики и ученые — находятся в центре студии, заняты решением важных вопросов, их окружают молодые женщины-телефонистки, «наши девочки», отвечающие на звонки и периодически появляющиеся в камере, чтобы передать ученым мужам вопросы телезрителей [Heldt 1992:162].
2
«История семьи читается как история женщины. Модели, с помощью которых демография изучает процесс возобновления населения, построены на описании воспроизводства женской его части. У нас даже термина нет, обозначающего роль мужчины в этом процессе» [Тольц 1989:25].
3
О советской семейной политике и «женском вопросе» в 1970–1980-е годы см.: [Schmitt 1997: 201].
4
Подробнее о введении запрета на аборт сталинской Конституцией 1936 года см.: [Fitzpatrick 1999:152–155].
5
См. рассказ Н. Горлановой «Покаянные дни, или В ожидании конца света» (опубликованный в сб.: [Василенко 1991:7–31]) и рассказы Петрушевской «Новые Робинзоны» и «Гигиена» [Петрушевская 1993: 141–150,157–163].
6
«Со времени развода прошло два года, не так много, но ведь никто не знает, что Сашка со мной не жил! Мы спали в одной кровати, но он меня не трогал!.. Я ничего тогда не знала, и была ему даже благодарна, что он меня не трогает, я страшно уставала с ребенком…» [Петрушевская 1995:437].
7
«Он лез в кровавое месиво, в лоскутья, как насосом качал мою кровь, солома подо мной была мокрая, я пищала вроде резиновой игрушки с дырочкой в боку…» [Петрушевская 1995:438].
8
«Да, и от всего этого ужаса и разврата родился чистый, красивый, невинный Тимочка…» [Петрушевская 1995: 4391.