Читать «Мир далекий, мир близкий» онлайн - страница 2

Теперь все, что выходит из-под пера Ефремова, идет нарасхват. Его слова ждут с нетерпением. Равнодушных нет. В далеких и близких странах читатель склоняется над страницами его книг. Жизнь не позволила Ефремову обойти всю планету, как он мечтал, за него это сделали книги.

Каков же этот новый, привлекший внимание читателей Ефремов? Его знания кажутся безграничными. Трудно сыскать область науки, в которой он не чувствовал бы себя уверенно. И это не знания дилетанта: раскройте хотя бы «Лезвие бритвы» — да это же несколько значительных диссертационных работ переднего края! Говорят, нынче век узкой специализаций, разлета профессий и знаний, универсалов нет и не может быть... Книги Ефремова — живое тому опровержение.

В них все свое, тщательно, по самым глубоким вопросам жизни обдуманное. Хватает спорного, разумеется, так и должно быть. Книги Ефремова будят мысль. Они неуязвимы для обычного наскока полемики, потому что в них отлив точного и достоверного знания. Ефремов все делал прочно. Во время написания «Таис Афинской» я был поражен его очередной заботой: он хотел точно узнать, где и какая луна такого-то числа светила в ночном небе Афин, куда в полночь падала тень Парфенона. Без этого он не видел обстановку, плохо различал лица своих героев... Зато о далеком прошлом и далеком будущем он уж писал так, словно жил в этом времени.

В творчестве Ефремова ярко воплотилась драгоценная черта русской литературы — традиция ответственности перед читателем, серьезности решаемых задач, общественной значимости написанного. Литература — духовный хлеб человека, иначе относиться к своему делу Ефремов не мог. И мы все больше понимаем, каким он был новатором. Не только в фантастике, которой он дал философское дыхание. Трудно найти другого писателя, в творчестве которого так сплавилось искусство с наукой. Иногда мыслитель, ученый побеждал в нем художника, так было в «Лезвии бритвы»,— он сам предупреждал об этом в предисловии (он знал, что его дни сочтены, ошибочно думал, что это его последняя книга, и хотел сразу выплеснуть все накопленное). Но в других произведениях мыслитель, ученый, художник сливаются. Это относится и к фантастическим произведениям Ефремова, и к его историческим романам. Не всем, понятно, нравилась и нравится его система образов, его стиль — тяжеловатый, по мнению тонких ценителей литературы. Мне его стиль напоминает нефрит, твердый, вязкий, холодноватый на ощупь, таящий в глубине светлое тепло камень. Художественная ткань произведений Ефремова пронизана мыслью. Эта мысль неизменно сложна, много разветвлена, диалектична; ее почти невозможно выдернуть как афоризм. Отсюда ощущение тяжелого, твердого и прекрасного нефрита.

Миры Ефремова стереоскопичны, радостно-суровы и дерзновенны. Их постижение требует работы ума и чувств, но к ним, как к духовному оазису, движутся миллионы людей. Книгами Ефремова восхищались, ему восторженно писали крупнейшие ученые и дети, новаторы и домохозяйки. Тысячи писем на многих языках земли! Письма идут и сейчас, спустя несколько лет после смерти писателя.