Читать «Познание французского языка» онлайн - страница 182

Оказывается, я сидела в пол оборота и не заметила, что приоткрылась дверь в мою комнату, вошел его отец. Он так же не спал и вышел по делу, привлеченный полоской света. Подошел к двери и…

— Ну, понимаете, молоко надо… — и запнулась, не зная, что пояснить, как оправдаться самой.

А он подошел ко мне и…

Я была в ночной рубашке, сидела около кровати. Руки были заняты: в одной руке держу бутылочку сцеженного молока, а в другой, этот злополучный прибор.

Его руки неожиданно легли мне на груди, я замерла, затаив дыхание и не смея, почему-то ему сказать, отказать, так и сидела, не ожидая ничего доброго от старика.

— По — моему, такую грудь не надо сдаивать, так?

— Нет надо, — довольно громко прошептала, пытаясь, освободиться от его наглого захвата.

— Ну, тогда я помогу тебе!

— Нет, не надо, что вы?

— Не кричи, а то разбудишь малыша!

Когда он только вошел в меня, я тут же кончила, истосковавшись и будучи заведенная так, что его испугала, наверное.

— Ты что? Что с тобой? Тебе, не хорошо?

— Глупый, сделай еще, я прошу тебя, ну же, еще?

Он делает, а я ему:

— Ладно, я знаю, что ты хочешь и боишься спросить, возьми, пососи…

— А как же малыш?

— Моего молока хватит всем, и ему, и тебе, и…

— Нет, только ты сына сюда… Смотри мне, а то удавлю! Поняла, ты?

— Поняла, поняла, ну же, соси!

С того дня, я уже обходилась без прибора.

У меня появился свой молокоотсос, который ко мне зачастил и кончал в меня каждый раз, зная, что я, пока кормлю грудью, я не залетаю…

Потом у меня появились иные подарки, от моего пожилого помощника. Сначала колечко, потом ожерелье из полудрагоценных камушков и еще по мелочам то, чем он так меня баловал, за то, что я такое вытворяла для него, что чуть, уже не забывала про нашего малыша.

Думала, что я так и останусь, между ними разрываясь, между малышом и стариком. Ан, нет! У него дела и он уехал в загранкомандировку. Вместо себя он оставил своего сына, всем заведовать и управлять.

И вскоре его сын уже подо мной лежит, а я управляю им и нам так хорошо с ним, не то, что с его отцом, стариком.

— Ну, как? — спрашиваю его. — Ты хорошо прочувствовал меня? Почувствовал, как я направляю и управляю им? Тебе хорошо?

— О, да! А ты, можешь меня покормить?

— Нет! Теперь ты покормишь меня! Дай, его мне и я…

Через некоторое время я ему говорю, сидя у него в ногах.

— Уж кто из нас лучший кормилиц, так я и не знаю сама? Так ты или я? А? Как ты считаешь?

Вот так я стала одновременно и кормилицей всего мужского в их роде и сама кормилась у них! Но скоро про это узнала хозяйка дома.

В последнее время она все чаще стала ко мне заходить и подолгу сидела, молчала, ни о чем меня не расспрашивая. Этим она, как мне кажется, пыталась дать мне понять о недозволительных поступках и одновременно искала во мне причину для отказа в дальнейшем пребывании у них. А так как ее малыш рос и не о чем не догадывался, то у нее стояла проблема, как, не отрывая меня от него, оградить от контактов с ними, ее мужчинами.

Кстати, она была намного моложе своего мужа, была второй женой и видимо, в их семье, это тщательно скрывали, к тому же, как я поняла, и сын был не ее, вообще, в этом доме было множество тайн, о которых не знали посторонние, но я уже знала о них кое — что. И вот она приходила и молчала, не зная, как поступить со мной.