Читать «Одинокое мое счастье» онлайн - страница 146

— Наталья Александровна! — хотел я попросить ее остановиться.

— Наташечка, а не Наталья Александровна! — резко поправила она. — Я вам не генерал Лахов и не дядечка, чтобы меня называть по отчеству! — и вдруг запнулась, вдруг остановилась, и в словах, и во взгляде, а, верно, так и в мыслях своих она остановилась… — Да вы, Боречка, — с трудом и тягуче, словно мужик на базаре мед из бочки достает, стала говорить она. — Да вы, Боречка, меня вовсе не любите! Да вы связались с другой женщиной!

Она быстро села с ногами в кресло, собралась вся, замкнулась, превратилась в нечто неприступное и оттуда, из своего нечто неприступного, ненавидяще ударила меня глазами: — Да вы столь плотоядно улыбались, говоря о Марьяшечке! Да вы именно к ней бежали!

В эту минуту, не зная, что мне делать, я едва не воскликнул вслух благодарность Господу за то, что во всю мою прежнюю жизнь он берег меня от женщин. “Вот где счастье-то! — перевел я умом и вспомнил то ли от употребленной частицы “то”, то ли просто по ситуации, но вспомнил я Владимира Леонтьевича с его женой-дочкой Ириной Владимировной, вспомнил я их, милейшую пару, в счастье которой отчего-то мне сразу же не поверилось. Вспомнил я и вдруг понял: А его, счастья, с женщиной и быть не может!”. И я вдруг увидел себя со стороны, увидел этакого истукана, которому осталось уже и не тридцать шесть часов, а едва ли всего один час или едва ли и того осталось — ему, истукану, ничего не осталось, а он стоит и с женщиной препирается.

— Да этак мы с вами и черт знает до чего дойдем, ну ровно в вашем синема! — сказал я, намеренно припоминая ее слова про синема, сказанные ею в негодовании мне осенью.

— Боречка, нет! — в ужасе закричала она.

А уж куда нет, когда мне ничего иного не оставалось. Ничего мне не оставалось — я схватил ее из кресла да понес в спальную комнату.

— Боречка, нет! — снова закричала она. А я попытался найти ее губы своими. У меня не вышло — и я впился в ее прелестную шейку, ну будто паук в муху.

— Вы делаете мне больно! — сказала она.

— Вы заслужили, потерпите! — промычал я.

— Но ведь страстная пятница! — нашла она новую причину.

— Я отвечу! — промычал я.

— Вы мне помнете платье! — попыталась она высвободиться.

— Отгладите! У вас ночь впереди! — пресек я попытку.

— Вы мне противны! — сказа она.

— И это потерпите! — сказал я.

— Я сама разденусь, Боречка! — попросила она.

— Да вот вздор! — рассердился я.

— Оставьте, оставьте меня! Я вас не хочу! — не столько взмолилась, сколько, кажется, по-настоящему испугалась она.

Но мной уже овладел некий бой — остановиться было не столько против логики и жизни боя, сколько было это уже невозможным, потому что по-иному в бою я не знал. Я грубо бросил ее поперек постели и, ожидая сопротивления, навалился. Я навалился и не ощутил ничего знакомого, ничего того, что я ждал. Она тоже была чужой. Я увидел ее глаза, неподвижные, застывшие, таящие то ли ужас, то ли глубокую черную пустоту никого не любящей женщины. Я это увидел, но не захотел поверить. Я лишь сказал в азарте: