Читать «На дружеской ноге (сборник)» онлайн - страница 20
Вадим Пугач
III
Держусь лекарственной настойкой,
Почти дышать перестаю.
Зачем ты кружишься над койкой?
Ведь я к тебе не пристаю.
Ведь так прекрасно, так нетленно
С тобой контакта избежать,
Пока то локоть, то колено
Ко мне стараешься прижать.
Уже собою не владею,
Сжимаюсь внутренне в комок:
Попасться бы тебе злодею,
Злодей бы, может быть, помог.
Избавил бы меня от груза,
И жил бы я, и хвост трубой…
– Ну, здравствуйте, я ваша муза!
– Да как мне здравствовать с тобой?!
Из Гумилева
Никогда я не был на сафари…
Я не пил африканского черного неба,
Я не ел легендарный египетский хлеб.
Но и Бабель ведь тоже не видел Мандеба,
А назвали же Бабелем этот Мандеб.
Не водил я верблюдов по рыжей Сахаре,
На камнях пирамид не сушил сухарей.
От руки моей гибли невинные твари,
Но не слон, а анапест, не лев, а хорей.
Не заряженный пулей большого калибра,
Никому не опасен был мой карабин,
Но когда наконец я дойду до верлибра,
Вы услышите рев асуанских турбин.
Крокодил, плотно закусивший бушменом,
Разбиваясь о пороги Хартума,
Послал мне последнее «прости»,
Составленное из моих стихов.
Горилла великого леса,
Вычесав очередное цеце,
Разложила мертвые тушки насекомых
Так, что они образовали строки моих стихов.
Много их – беспокойных, зубастых, мохнатых,
Крадущих девушек по окраинам глухих селений,
Функционирует моими стихами,
Отправляет ими ежедневные нужды
Выросшего по ошибке шестого чувства,
Скачет по саванне, выбивая мои ритмы на жирной почве,
Забывает мои книги на внезапно рвущихся «Шаттлах».
Солью моря пропитанной харей,
Человек, улыбайся во тьму,
Капитан четырех полушарий —
Я сейчас объясню, почему.
Да, хотя не о двух головах ты,
Но зато, побывав на Луне,
На свои бесконечные вахты
Заступаешь на белом слоне.
Иль, рубашку свою отутюжив,
Избиваешь раба без затей,
Так что сыплется золото с кружев
И рубин с розоватых ногтей.
Но, пока затаился невольник,
Нож для яростной мести точа,
Перейду я, пожалуй, на дольник
И анапесты скину с плеча.
Поставим точку без лишнего шума.
Вот остановка. А что? Давай!
Машенька! Я никогда не думал.
Некогда, Маша. Уйдет трамвай.
Так жили поэты
Как жили поэты? Вдыхали жасмин,
Писали послания дамам.
Так Анненский делал и даже Кузмин,
Тем более – Блок с Мандельштамом.
В последнюю даль вдохновенье послав,
Давили подушки диванов —
Вот эту – Георгий, а ту – Вячеслав,
В любом варианте – Иванов.
Бывало, на башне раденье свершив,
Вопросом измучась, на пузе
Ползли через сад. А вопрос-то паршив:
Нальют ли им в доме Мурузи?
Потом из Куоккал своих, Териок
И далее – не Мустамяк ли? —
Они затевали могучий рывок,
В Крыму у Волошина мякли.
Тебе ль, Коктебель, до поэтов твоих?
Багровый и белый отброшен.
Напрасно молился за этих двоих
Радушный хозяин Волошин.
Россия, душа, пропадай за пятак,
Черемуха вянет, воняя.
Так жили поэты? Нет, жили не так,
Зато и вина их – двойная.
Душевнобольной избегает врача —
Мы действуем в той же системе.
Вдыхая жасмин и посланья строча,
Живем мы не так и не с теми.
И пить-то нам надо нарзан да боржом,
Крепить понемногу здоровье,
А мы-то… А мы со-танеем да ржем
В Горелове и Комарове.
Лолита
Отвяжись, я тебя умаляю,
Улялюм, улялай, рататуй,
