Читать «Очень узкий мост» онлайн - страница 181

Кфир уже было прошёл мимо этого странного квартета, когда музыка стала обретать формы, более приемлемые для его слуха. Оставаясь верным своему принципу поощрять уличное искусство, заслуживающее внимания, он вернулся, чтобы внести свою скромную лепту в благосостояние этих бродячих музыкантов, по-видимому, цыган. К тому времени Карабас уже импровизировал на таком уровне, что казалось, будто у его кларнета есть душа, которая, вот-вот материализуется, танцуя под эти излияния южного темперамента. Карабас оказался бродячим виртуозом. Аккордеонисты и гитарист ему всего лишь аккомпанировали. Собиралась толпа, уйти было просто невозможно.

Какой-то высоченный двухметровый американец (примерно на полторы головы выше Кфира) откуда-то сверху спросил его на английском:

– Скажите, а что это за музыка?

Кфир ответил, что, по-видимому, какая-то балканская. Произношение слова «балканская», видимо, прозвучало не совсем по-английски, так что пришлось повторить его несколько раз из партера в ложу.

– А, балканская, – наконец-то понял американец.

– Да, извините, – смутился Кфир из-за неправильного произношения, – так мне кажется.

– Нет, это вы извините, – с улыбкой сказал американец, – это ваша страна.

Кфир не стал объяснять, что он тоже иностранец, да и какое-то детское озорство поощряло его ввести американца в заблуждение.

– А они тут каждый день играют? – спросил сверху его приятель.

– Не знаю, – ответил он, – я их вижу впервые. Да, это была чистая истина.

Карабас продолжал изливать душу и проникать в души собравшейся толпы, которая неизменно росла. Молодой невысокий мужчина, стоявший впереди, слева от Кфира, с лицом жёлто-песочного цвета, несколько раз улыбнулся, поворачиваясь в его сторону. «Явно дитя Востока», – подумал Кфир, и в голове промелькнуло: «Свой свояка узнаёт издалека». Но не может же быть, чтобы с двухметровой высоты он казался голландцем, а с метра шестидесяти арабом?!!! Интересно!

Изредка Карабас останавливался, давая губам отдохнуть, в то время как остальные продолжали аккомпанировать, поддерживая ритм. Его очередное вступление в игру вновь завораживало толпу. Щедрее сыпались монеты, воодушевляя Карабаса на истинные шедевры импровизации.

В какой-то момент мелодия перелилась в восточную и своеобразную, очень похожую на Хава Нагилу. Кфир стоял как заколдованный. Через несколько минут он услышал сверху вопрос, направленный к нему:

– Это, случайно, не клейзмерская музыка?

– Не знаю, – ответил он, – но последняя вещь была явно еврейская.

– Отличная музыка, – сказал араб, повернувшись к Кфиру.

– Да, – ответил он.

– А вы оттуда? – спросил он.

– Из Израиля, – ответил Кфир.

– А я из Марокко, – сказал он, протягивая руку, и добавил, что всегда дружил с евреями.

Да, хорошая музыка, как и любое искусство, пробуждает в нас лучшее, способна творить чудеса.

Увиденное и услышанное произвело на него такое впечатление, что уже в аэропорту он сделал кое-какие заметки. Во время рейса начал писать, а добравшись домой, продолжил. Кфир не ощущал ни времени, ни усталости. Закончив описывать то, что осело в нем так глубоко, он продолжал сидеть, все еще под впечатлением, но уже не только от музыки, но и от ее описания. Кфир подумал: «Ведь это тоже картина, а я ее как бы перенес из запасника в галерею». Сам процесс доставил ему огромное удовольствие.