Читать «Мятеж реформаторов: Когда решалась судьба России» онлайн - страница 317
Яков Аркадьевич Гордин
Вильгельм Кюхельбекер свидетельствовал: "Толпа солдат Гвардейского экипажа бросилась на двор дома, пройдя Конногвардейский манеж. Я хотел их тут построить и повести на штыки; их ответ был: "Вить в нас жарят пушками"". На вопрос следствия, что побуждало его двинуть солдат "на явную гибель", он ответил с замечательной простотой: "На штыки хотел я повесть солдат Гвардейского экипажа потому, что бежать показалось мне постыдным…"
Наиболее решительную попытку предпринял Михаил Бестужев. Он начал строить московцев на невском льду, чтобы идти на Петропавловскую крепость и превратить ее в базу восстания, куда могли собраться рассеянные картечью роты.
Сухозанет, который преследовал восставших, выдвинув орудия к набережной, говорит о повальном бегстве мятежников. Однако педантичный Корф написал на полях его рукописи против этого места: "Я, приехавший на берег несколько после г. Сухозанета, видел уже некоторое стройное отступление — цепь стрелков и резервы за нею".
Но ядра разбили лед, солдаты стали тонуть, и колонна рассыпалась. Московцы кинулись к противоположному берегу, куда уже мчалась по Исаакиевскому мосту кавалерия…
Отступавший вместе с гвардейскими матросами Оболенский предложил Арбузову возглавить солдат и идти на Пулковскую гору. Деморализованный Арбузов резко отказался.
Восстание было разгромлено.
Пушки стали решающим и неопровержимым аргументом в политическом споре о будущем России. Очень скоро — 3 января 1826 года — в зимней украинской степи, под деревней Ковалевка, бьющая картечью батарея остановила и рассеяла мятежный Черниговский полк. Единственный восставший полк из тех семидесяти тысяч штыков и сабель, на которые рассчитывали вожди южан…
Героическая попытка дворянского авангарда вырвать судьбу страны из рук самодержавия закончилась катастрофой.
Мертвое отчаяние умного и чуткого к звучанию истории Николая Бестужева было отчаянием человека, ощутившего гибель своего мира…
ЭПИЛОГ ПЕРВЫЙ — ЧАСТНЫЙ
"Дело об исключении из числа чиновников общего собрания Сената Михаила Ивановича Васильева, участвовавшего в нетрезвом виде в свалке толпы 14 декабря на Сенатской площади и явившегося в Сенат с руками, запачканными кровью".
Из объяснения сенатского регистратора Васильева: "Поутру 14-го числа ходил я в рынок и, возвращаясь домой, зашел в харчевню, где выпил рюмку водки, от коей охмелел. В первом же часу, проходя через Сенатскую площадь, видел толпу, из любопытства несколько остановился у Галерной улицы, где вскоре толпа, разогнанная картечию, бросилась в сторону, опрокинула меня, и я, павши на трупы, невероятно кровию запачкался. Вскоре дошел я до Сената, где немедля был встречен чиновниками и арестован через сенатского кастеляна".
Из более пространного объяснения: "…когда же были выстрелы из пушек, то в толпе народа, пустившегося в бег, меня так сжали, что несли на плечах, а потом с ног свалили".
Из донесения обер-прокурора Сената Журавлева министру юстиции князю Лобанову-Ростовскому: "Сенатский регистратор Михайло Васильев, явясь в канцелярии в 7 часу вечера в нетрезвом виде, с замаранными кровию руками, говорил, что будто был при драке за государя цесаревича… И хотя нельзя заключить, чтобы сей последний (имеется в виду Васильев. —
