Читать «Мятеж реформаторов: Когда решалась судьба России» онлайн - страница 295

Агитация эта была опасна для правительственной стороны не только потому, что победа восставших сулила гвардейцам уменьшение срока службы, но и по исконной солдатской солидарности. Солдаты, выведенные для усмирения бунта, не питали ни малейшей озлобленности против мятежников даже в самых лояльных Николаю полках.

Измайловец поручик Гангеблов показал, что когда их батальон шел уже 15-го числа из-за города, где был дислоцирован, в Петербург, то во время остановки на окраине, у Красного кабачка, к батальону подошел корнет Скалой из Лейб-уланского полка, двигавшегося впереди. "Вдруг является… Скалой, как бы в беспамятстве, и начинает рассказывать об ужасах бунта; между прочим говорил, что митрополит вышел со крестом увещевать взбунтовавшихся измайловцев, но что гренадеры первого батальона, вырвав у него крест, били им преосвященного и что они, лейб-уланы, ожидают только первого сигнала от нашего батальона, чтоб единодушно закричать: "Ура, Константин!""

Это происходило уже после подавления восстания.

И мы можем представить себе, каково было напряжение на площади в часы противостояния.

В подобной атмосфере появление перед фронтом одной из ненадежных частей генерала или штаб-офицера с призывом защищать права императора Константина могло привести солдат в ряды мятежников.

Заговорщики прекрасно это понимали, мечтали о поддержке их выступления "густыми эполетами", жаждали участия старших офицеров и генералитета. Но несмотря на то, что они использовали смутные симпатии "сильных персон" к некоторым их намерениям как материал для агитации, те полулегенды, которые возникли в утро 14 декабря, созданы были не членами тайного общества. Их создала реальность.

В следственных делах мелькают упоминания о генералах, которых декабристы надеялись привлечь для защиты кандидатуры Константина, то есть для поддержки легальной части действий.

Арбузов показал, что за несколько дней до восстания у Рылеева "Бестужев лейб-драгун сказал, что к Якубовичу приезжали граф Бобринский и Самойлов и открылись ему в нерасположении к его императорскому высочеству Константину Павловичу, и явно предлагали вступать с ними в партию, услышав же, я спросил, что ж думает делать, на что мне Рылеев и Бестужев сказали, что сей час Чичерин, генерал-майор, об этом узнает и верно пошлют немедленно к Константину Павловичу, а между тем скажут Якубовичу, чтоб старался узнать все обстоятельно".

Разговоры о генерале Чичерине, по свидетельству Арбузова, возникали и перед самым восстанием, но решено было в конце концов его не извещать.

Это показание открывает совершенно новый сюжет — несильное, но тем не менее существовавшее в начале междуцарствия движение в пользу Николая среди гвардейских офицеров и попытки тайного общества противостоять и этому движению. Все это происходило на конспиративном уровне, поскольку Константин считался императором, Бобринский и Самойлов действовали в пользу отстраненного генералами Николая. Кто принадлежал к этой "партии" кроме названных лиц — неизвестно.