Читать «Колдовской мир-4. На крыльях магии» онлайн - страница 78

В нем было написано: «Я глубоко разочарована поведением Ароны, дочери Бетиас, и поэтому называю Эгил, дочь Элизабет, своей преемницей в Доме Записей». — И подпись: Марис, дочь Гайды, хранительница. Еще ниже инициалы, которыми она обычно заканчивала запись. Почерк неуверенный, как и следует больной. Арона ошеломленно рассматривала запись.

— Это подделка! — закричала она. — Писала не она, а он, как бы ни было похоже!

Раула, дочь Милены, взяла Арону за руку.

— С нас достаточно твоей ненависти, молодая женщина. Что бы ты ни имела против новой хранительницы, направь свои силы на что-нибудь другое.

— Старейшие, — негромко заговорила волшебница, — тот, кто однажды изменил запись, чтобы добиться своей цели, может изменить и другие. Вы спрашивали меня. Я отвечу: следует верить Ароне и не верить Эгилу.

Старейшая отпустила руку Ароны и подозрительно посмотрела на волшебницу.

— С тех пор, как у нас появились чужаки, Арона совершенно переменилась. Трижды она прерывала собрания. Она написала свиток, в котором одни исправления. Она знается с волшебством, вместо того чтобы выполнять свои обязанности, и видит в делах, связанных с родственниками Эгила, не больше, чем ты, госпожа волшебница. Разве не ты встала между живущими в Доме Записей, вопреки воле его хозяйки? Ненависть Ароны к Эгил вызывает у нас напряжение, которое мы больше терпеть не будем. А я опасаюсь, что пока они не помирятся, неприятности будут продолжаться. Какая из нее хранительница, если перед нами свидетельство самой ее умершей хозяйки? Неужели кто-то посмеет оспаривать ее предсмертную волю?

Волшебница попыталась говорить, потом посмотрела на лица окружающих и замолчала.

Старейшая Раула отыскала свое веретено.

— Эгил, дочь Элизабет! — Юноша встал, он неожиданно показался всем высоким и стройным. Старейшая посмотрела ему в глаза. — Клянешься ли ты своей матерью и всеми предшествовавшими матерями, клянешься ли Доброй Богиней и страхом перед гневом Джонкары? Никогда не изменять ничего в списках, за исключением исправления собственных ошибок? Правдиво записывать все происходящее в деревне, ничего не опуская и ничего не прибавляя?

— Клянусь!

Старейшая отступила.

— Эгил, дочь Элизабет, дала великую клятву больше не делать ничего подобного. Арона, согласна ли ты присоединиться к ней, чтобы вы работали, как сестры одной матери?

Небо показалось Ароне огромным хрусталем, все звуки стали четкими и резкими. Никаких чувств — ни гнева, ни страха — у нее не осталось. Она все сразу увидела ясно.

— Я уже сказала: только если он будет делать свои записи, а я свои, — ответила она, кутаясь в шаль.

Старейшая вздохнула, посмотрела на Эгила, который слегка покачал головой.

— Значит, нет надежды примирить вас? — устало спросила она.

— Нет! — Арона решила прибегнуть к последней мере. Она думала об этом уже два месяца, но надеялась, что никогда не придется этим воспользоваться. — Я согласна приготовить тебе еду в последний раз, — голос ее дрожал, — прежде чем переберусь в дом матери. В обмен я хочу свои собственные записи, перо и чернильницу, половину пергаментов, которые я купила у торговцев, и маленькую рыжую кошку, которая тебе все равно не нужна.