Читать «Истоки контркультуры» онлайн - страница 11
Теодор Рошак
Мы никогда не узнаем, сколько людей насчитывало движение контркультуры. Возможно, вообще неправильно говорить об их участии как о членстве; скорее это была концепция, которая в той или иной степени привлекала внимание и увлекла многих. Важнее глубина раскола. Никогда еще протестующие не поднимали проблем столь философски глубоких, стараясь проникнуть в суть реальности, разумности и предназначения человека. Из диссидентства возникла самая амбициозная за всю историю программа переоценки культурных ценностей общества. Все ставилось под сомнение: семья, работа, образование, понятие жизненного успеха, воспитание детей, отношения мужчины и женщины, половая жизнь, урбанизация территорий, наука, технология, прогресс. Значение богатства, значение любви, смысл жизни – все подвергалось сомнению с целью исследования. Что есть культура? Кто решает, что есть совершенство? Или знание, или нормальность? Там, где существующие институты подключались к дебатам недостаточно быстро, импровизированно возникали новые: бесплатные университеты, бесплатные клиники, продуктовые заговоры, подпольная пресса, коллективные хозяйства, коммуны, родовые хозяйства, альтернативные профессии. Даже технология, гордость доминирующей культуры, подверглась переоценке и переделке. Были те, кто с энтузиазмом взялся за превращение гаргантюанских вычислительных машин «Ай-би-эм» в незамысловатые, но ловко смастеренные коммуникационные приборы, работавшие с клавиатурой пишущей машинки и приспособившие телеэкран к странной новой функции – показывать кодированные значения двоичных чисел. Мог ли такой прибор, персональный компьютер, быть нервной системой глобальной электронной деревни?
Интереснейшие времена. В крупнейших центрах вроде Кембриджа, Мэдисона, Энн-Арбора, Беркли, Нью-Хейвена дня не проходило без новой идеи, нового протеста, нового эксперимента. Но однажды этого стало чересчур много. Чересчур много, чтобы впитать и ассимилировать. Это было поколение, не знавшее ограничений: люди, предложившие блестящую идею в Беркли, могли через неделю переехать в Санта-Фе, а еще через неделю – в Катманду. Мало что из идеалистических импровизаций укоренилось: многому из того, что контркультура ставила под сомнение, – брак, семейная жизнь, работа, школа – требуется больше, нежели критическое внимание меньшинства в течение нескольких лет, чтобы претерпеть серьезные изменения. Ни в одном обществе нельзя рассчитывать на переоценку всей истории, мифологии, морали и сознания за одно поколение. Наконец вся энергия диссидентов сконцентрировалась на Вьетнаме, затем на Уотергейте – грубых, очевидных проблемах, поглотивших изыски и новые хрупкие представления.