Читать «Грустный шут» онлайн - страница 186

— Не в бровь, а в глаз песня-то, — засмеялся Антипа, без робости скидывая борчатку. Остался в синем бархатном кафтане.

Размяв плечи, сел в передний угол, поставив на стол бутылку «Токая».

— Привечай, сосед, поласковей! Не успел войти — песней огорошили. Да и ты, ровно день осенний, супишься.

— Не зван являешься, потому и привета нет. Зелье-то убери. Ежели по сердцу придешься — сам угощу, — с холодным спокойствием сказал Пикан. — Не по сердцу — не взыщи.

— Читаешь… Писание, что ли? — Убрав бутылку, Антипа осторожно прикоснулся к книге.

— Один читает, другой — деньги считает. У всякого своя страсть.

А Феша пела:

А поедем, милка, мы с тобой в Тобольск. Тот Тобольск-город на красе стоит, На красе стоит, на крутой горе…

Антипа слушал ее с восторженным вниманием, встряхивал кудрями и улыбался своим затаенным мыслям.

— Ну дак сказывай, с чем пожаловал? — напомнил Пикан, придвигая к себе Библию.

Антипа поглядел на него синё и удивленно: «Как можешь спрашивать, когда поет такая присуха?» — закрыл глаза и закачался в лад Фешиной песне. Хитрость ли изощренная, купеческая, подсказала, а может, душа запросила — не удержался Антипа и подтянул чистым, теплым голосом:

На красе стоит, на крутой горе; Там Иртыш-река медова течет. Мелки ключики — зелено вино, По лугам-лугам травы шелковы, По горам-горам цветы алые, Цветы алые, сплошь лазоревы…

Голос его не заглушал тихого ручейкового голоса женщины, сливался с ним и сманивал. А уж сманивать так сманивать! Всю силу, всю страсть свою вложил Антипа в тот тихий зов.

В ответ услышал:

Не обманывай, добрый молодец, Я сама давно про то ведаю, Что Тобольск стоит на костях одних, А Иртыш-река кровава течет. Мелки ключики — горючи слезы, По лугам-лугам там все волосы, По горам-горам там все головы. Там все головы молодецкие…

— Там все головы молодецкие… — на неслышном дыхании, тихо-тихо и все-таки явственно вывел повтор Антипа, Голос его еще долго шуршал, стлался, туманом наползал на потолок, на стены, наполнял смутой душу Пиканову, тревогой — Фешину.

— Эх, — грохнул кулачищем Антипа, — пади и моя голова! Ведь я за Феоктисьей пришел, — он с треском рванул себя за кудри, словно приводил в чувство, откинулся и с обезоруживающей искренностью признался: — Без ума я от твоей соловушки.

— За Феоктисьей? За мужней женой? — изумившись дерзости купца, не поверил Пикан. Кулак его лег рядом с Библией, чуть поменьше ее.

Антипа без страха, но с почтением покосился на этот кулак, на виду у всего Сургута уронивший его, когда-то гордого и непобедимого. Вот и Феша уронила. До нее никто не отказывал Антипе в любви. Не добром, так силой, не силой, так деньгами добивался своего. Много, ох много бегает по тайге ребятишек, кудрявых, голубоглазых, родившихся от зырянок, от вогулок, от русских и от татарок… Не знают они отца и, наверно, никогда не узнают. И женщины те случайные забыты. А без Феши не жить!

«Уж выроню все из себя, — решил смело. — Пущай знает Пикан, откуда беды ждать!»