Читать «Мемуары мертвого незнакомца» онлайн - страница 79
Ольга Геннадьевна Володарская
— Сюда нам с ней переезжать надо, — сделала вывод бабушка. — Тут нам обеим лучше.
— Ей — да. А тебе? Удобств в доме нет. Летом — ладно. Можно помыться в корыте. Пописать в лопухах. А зимой?
— Это мелочи.
— Бабулечка, из них наша жизнь состоит. Как ты стирать будешь? Саша же за день несколько смен белья пачкает.
— Баню топить научусь. Она есть на участке, но я не любитель, вот и не пользовалась ею.
— Да баня же совсем ветхая. И печка засорилась.
— Это все решаемо. Найду мужиков, которые починят и прочистят.
— Деньги на это нужны. А у нас их нет.
— Слава богу, муж мой покойный не скупился на подарки. Есть что продавать. Да и от матери твоей остались украшения. Но я, детка, если честно, удивлена, что только они. Твой папа занимал высокий пост. Да еще в такой хлебной республике, как Грузия! И что ты унаследовала после его смерти? Ничего!
— Но мы же сами все бросили в Тбилиси…
— А что ты хотела взять с собой? Мебель, телевизор? Зачем все это барахло? С перевозкой одна морока. Что могла, я взяла: шкатулку с украшениями твоей мамы. Все! Ни денег (если не считать нескольких сотен), ни облигаций, ни монет из драгметаллов. Выходит, Сережа совсем не заботился о будущем своего ребенка? Он обязан был обеспечить тебя!
— Бабушка, он погиб в возрасте сорока двух лет. Папа просто не успел подумать о моем будущем без него.
— Жаль, что он не сделал этого, — вздохнула бабушка. — Но кое-что у нас есть. Поэтому обустроиться здесь мы сможем. А ты вернешься в город. Будешь спокойно учиться. Получать профессию.
— Ты без меня не справишься.
— Справлюсь, — заверила ее бабушка. — Тут легче гораздо. Бегает Саша по двору и бегает. Ни машин нет, ни крутых лестниц, мусоропроводов, лифтов. И соседей нет. А то вспомни, как они волком на нас смотрели, когда Саша им спать не давала криками своими?
— Больница далеко только…
— Зато церковь рядом.
— Бабуль, ответь мне на один вопрос.
— Если смогу.
— Почему ты несешь крест за меня? Ведь это мой грех.
— Не знаю, твой ли.
— А чей? Я изменила любимому мужчине! И дала ложную надежду любящему. Еще родила вне брака.
— Ты чиста, несмотря на это.
— А ты что, нет?
Бабушка хотела уйти от ответа, но Маша не позволила. Когда старушка встала, чтобы проверить якобы убегающий суп, внучка поймала ее за руку.
— Скажи мне, — попросила она. — Что тебя гложет?
— Грешница я, Маша. Большая.
— А я знаю, о чем ты! Ругаешь себя за то, что к маме придиралась?
— Деточка… — Она потрепала внучку по челке. — Если бы только это… — Бабушка посмотрела на икону, висящую в «красном» углу. Перекрестилась. — Ты помнишь, что я в блокадном Ленинграде год прожила?
— Да. Вся семья твоя умерла. А ты чудом уцелела. Тебя вывезли из города по «Дороге жизни».
— Совершенно верно. А как я выжила, думаешь? Не загнулась от голода, как многие? В том числе моя семья?
— Ты говорила, вы ворон стреляли из рогатки, крыс ловили. Из «дичи» этой похлебку варили.
— Да. И такое было. Но еще я ела человечину.
Маша, пившая в это время чай, чуть не захлебнулась.
— Что ела?
— Ты не ослышалась. Ворон и крыс добыть — целое дело. А человечина — вот она. Люди умирали на улицах десятками. Трупы какое-то время не убирали. И кое-кто не считал зазорным употреблять их в пищу. Главное, чтоб тело свежее было.