Читать «Другая машинистка» онлайн - страница 39

Разумеется, я бы предпочла всеобщую гибель в огне этой правде о мелочной ревности и злобе. Готова признать, что моя история, в отличие от большинства сиротских сюжетов, совершенно лишена красок, – потому я и верю, что монахини не присочинили. Плетеная колыбель, в которой меня подобрали, доказывала, что родители мои принадлежат к среднему классу, и в ту же корзину мать положила письмо с весьма наглядным, во всех деталях, описанием пороков моего отца, но преблагоразумно не поставила подпись, не указала примет, по которым смогли бы установить ее личность.

Когда Адель принялась строить догадки насчет моих родителей, сестра Гортензия тут же просветила ее и вкратце описала проступки отца и способ, которым мать с ним поквиталась. Сестра Гортензия никого не щадила, но, к счастью, монахини и прежде не потакали мне и не утешали детскими сказочками о моем происхождении. И все же губы мои невольно изогнулись в легкой, почти незаметной счастливой улыбке, когда Адель воскликнула:

– Как же так, сестра Гортензия! Неужели кто-то согласился по собственной воле отдать такую милую, умную девочку, нашу Роуз! – А потом обеими руками сжала мою ладонь и сказала: – Честное слово, Роуз, не верь в эту ужасную выдумку: ты достойна лучшего!

Сестра Гортензия раздраженно закатила глаза, обернула свой ком теста влажной марлей и сунула его в морозильник. А я застыла, сжимая руку Адель, и голова у меня кружилась и плыла, словно от удара шар-бабы. Что-то необычное происходило со мной: крошечная дверца отворилась в груди. Я увидела будущее, где я не одинока, и знала, что Адели в тот миг предстало то же видение.

Шепот Дотти на кухне, ее неверные, недостойные домыслы довели меня чуть ли не до тошноты, но пробудили воспоминания, и я поняла, как сильно все еще тоскую по Адели. Я сидела у себя в комнате и думала о ней: блестящие карие глаза, морщинка на лбу, которая никогда не разглаживалась, и как Адель напевала, если монахини посылали ее трудиться на кухню, а руки у нее вечно в цыпках от работы по хозяйству, и она частенько забывала повязать шарф, а порой отказывалась от зонтика, потому что опасалась, как бы желание уберечь волосы от дождя не сочли тщеславным. Много всего вспоминалось, и я сидела, погрузившись в свои мысли, перебирая подробности.

Дверь распахнулась – я резко распрямилась, – ворвалась Хелен. Тут я поняла, что с самого начала этого ждала, сидела почти неподвижно, перелистывала страницы, не различая строк. Хелен страшно удивилась, застав меня в этой позе – на кровати, с книгой в руках. Кажется, она вздрогнула; я же ощутила легкий укол высокомерного удовлетворения.

– Ой! Ты дома.

– Да.

– Я… мы не слышали, как ты вошла.

– Мм.

– Давно ты дома?

– Меня отпустили на вторую половину дня, – сообщила я. – В награду за прилежную работу.

Я понимала, конечно, что это не ответ на вопрос, но мне хотелось подразнить Хелен, подержать ее на крючке: пусть мучается, гадая, какую часть их злопыхательской беседы я успела разобрать – или не успела. Хелен прошла к туалетному столику, что располагался на отмеченной занавеской границе между нашими тайно воюющими территориями. Я следила за ней взглядом; она склонилась к зеркалу, изучая свое отражение, и нервно выдергивала забытые в волосах шляпные шпильки.