Читать «Крым 1944. Весна освобождения» онлайн - страница 336

Один из ведущих историков Украины Владислав Гриневич утверждает: «Борьба за историческую память — это борьба за идентичность, за Украину и то, какой она будет. Основополагающие вопросы, которые мы ставим перед собой, творя модель исторической памяти: что мы хотим помнить и что забыть, какими должны быть кирпичи фундамента нашей памяти? ... ведь историческая память может быть как полезным наследием, так и тяжким грузом. Вопреки всему, навряд ли украинцам стоит претендовать на ценности советской империи. Наследие СССР оставила за собой Россия... Неосталинисткую “объединительную” модель, опирающееся на общее имперское прошлое, необходимо решительно устранить.

Для Украины создание собственной модели памяти — это не только утверждение национальной идентичности, демократизации и гуманнизации общества, а еще и выход из-под влияния России, для которой модель исторической памяти про Великую Отечественную войну является мощным инструментом политического давления для сохранения Украины в своем геополитическом пространстве». В. Гриневич полагает, что в основу исторической памяти украинского народа должны лечь равное осуждение гитлеровского и сталинского режимов, поиск взаимного примирения между бывшими врагами и союзниками, уважение всех погибших и осуждение героизации войны как таковой¹.

Итак, во имя будущего необходимо переписать прошлое. Чтобы разрушить «миф о Великой Отечественной войне», необходимо разрушить память об освобождении Украины Красной армией. Не освобождение, а кровавую месть сталинского режима якобы принесли украинцам красноармейцы.

Позволим привести еще ряд цитат из статьи В. Гриневича: «В Красной армии, пережившей в 1941 году трагедию жестоких поражений, плен, панику и отступление, сформировался даже сублимационный стереотип об «украинском предательстве». Н.С. Хрущев вспоминал в своих мемуарах о том, что генерал К.С. Москаленко, несмотря на свое украинское происхождение, был крайне озлоблен против земляков, называл их предателями и призывал выслать всех в Сибирь. В среде московской творческой элиты также преобладали антиукраинские настроения. Александр Довженко с возмущением писал в дневнике о поэте Д. — “темной шушвали, ненавидящей наш народ”, который собирается расстрелять миллионы украинцев после войны “за предательство”... В 1943 году советское командование издало специальную директиву, в которой указывалось на необходимость шире использовать такой источник пополнения войск, как мобилизация военнообязанных из освобожденных районов. Армия практически получала карт-бланш на “использование” людских ресурсов...

В условиях боевых действий мобилизация проводилась, как правило, с многочисленными нарушениями установленных в РККА правил отбора мобилизованных, сроков их обучения. Пагубная практика их немедленного использования в боевых действиях имела место с первых дней мобилизации. Отправка в бой плохо обученных, а зачастую плохо одетых и вооруженных людей больше напоминала жестокий акт мести за проявленную в 1941 г. нелояльность к сталинской власти, нежели предоставление украинцам возможности отплатить оккупантам за издевательства и унижения. М. Дорошенко писал в своих мемуарах о том, что во время призыва в Красную армию в его родной Кировоградской области людей гнали в бой без оружия, приказывая добывать его самим в бою. При этом политруки и командиры говорили: “Вы должны своей кровью смыть вину перед Родиной и ее великим вождем товарищем Сталиным”.