Читать «Суворовец Соболев, встать в строй!» онлайн - страница 58

Евгений Эдуардович погрозил ему пальчиком:

— Ох и озорник ты, — а потом протянул тетрадку, в которой были сведения обо всех танцорах, и похвалил: — Танцы галантность воспитывают.

— А если не ответит? – сомневался Санька.

— Ответит! Ещё как ответит. Ей же интересно, кто такой суворовец В.. А не ответит, так ещё раз напишем…

Капитан Баташов остановил взвод у казармы и громко объявил:

— Сейчас английский, первая группа – в классе, вторая – в кабинете. После шестого урока никому не расходиться. Чистку оружия проведёт сержант Чугунов.

За любовь надо страдать

Перед уроком английского языка первая группа направилась через училище в лингафонный кабинет, вторая осталась в казарме. К урокам Ольги Михайловны готовились старательнее, чем к другим, и боялись её больше всех.

На перемене в классе стоял монотонный комариный зуд, где в зубрёжке перемалывались плохо запоминающиеся иностранные слова. И только двое не открывали специальных для суворовских училищ учебников английского языка, где вместо обычных школьников на страницах жили одинаковые симпатичные и аккуратные суворовцы, чем-то похожие на оловянных солдатиков.

На Витькино лицо будто наложили длиннющую улыбку. Он сиял, цвёл и в мечтах находился далеко от казармы. Вчера в нём проснулся поэт, который переделывал самого Пушкина. Теперь он видел своё имя в лучах литературной славы, а себя, может, даже на поэтический манер завитого, на обложках и разворотах книг, брошюр и журналов. Он представлял, как его биографию изучают в младших и старших классах, институтах и, конечно же, в суворовских училищах. А день рождения нового поэта он зафиксировал перочинным ножичком на внутренней стороне доски парты. В его мечте парта уже переместилась в дом или класс-музей, в котором произошло рождение поэтического гения.

Именно это рождение во втором взводе седьмой роты больше всего расстраивало Саньку. Как он всё-таки легко переделал стихи, и вообще можно, ли так делать?

Неизвестно, сколько Пушкин писал письмо Татьяны Онегину, но Витьке хватило полчаса, чтобы превратить его в послание Володи Лиде. Он с яростью набрасывался на стихи, резал, скручивал и выжимал из них содержимое, как воду после стирки льняной гимнастёрки, оставляя что-то серое и мятое.

Ломать он начал с первой строки и «Вы» тут же заменил на «ты».

— Володя не сержант, а она не суворовец, чтобы к ней на «Вы» обращаться. На репетициях ей «Вы» никто не говорил, — пояснил он. – Смотри, как здорово получилось:

Тебе пишу, чего же боле,

Что я тебе могу сказать?

Потом все женские окончания сменил на мужские.

Было: Сначала я молчать хотела,

стало: Сначала я молчать хотел бы;

было: Когда б надежду я имела,

стало: Когда надежду я имел бы;

было: Я никогда не знала Вас,

Не знала горького мученья;

стало: Я никогда не знал бы вас,

Но знаю горькое мученье.

Далее Татьяна хотела видеть Онегина в своей деревне. Вот здесь Витька задумался. Он долго перебирал и вместо деревни сначала поставил училище, но оно со строкой не вязалось, потом клуб, но он тоже не подходил. Стадион и спортзал вроде бы стихи не портили, но трудно было вообразить, чем бы Лида и Володя там занимались. Наконец его выбор пал на казарму, и в письмо легло: