Читать «По дорогам идут машины» онлайн - страница 67

Река засыпала. От отражения агронома один за другим отрывались овальные куски и исчезали на темном плесе. Вода колебалась лениво и нехотя. И только в том месте, где падал луч, плясали сотни розовых искр, словно там в воду бил бесшумный огненный ливень.

Вдруг Дементьев увидел в воде отражение Лены.

— Я хочу хоть метров пять или десять посадить по-своему, вот и сажаю руками, — сказала она виновато.

— Сажайте, — ответил агроном, не понимая и не желая понимать, зачем ей взбрело в голову сажать зерно руками.

— А это потихоньку, чтобы не знал никто, Петр Михайлович. Вы никому не говорите.

Агроном молчал.

Лена села возле него на камушек.

— Вы обиделись? — неожиданно спросила она.

— Нет.

— Я знаю. Обиделись.

— Не за что мне на вас обижаться.

— Значит, есть за что. Я знаю.

— Чего вы знаете?

— Чего надо, то и знаю.

Оба они смотрели на воду, где шевелились и вытягивались их лица.

— А откуда вы знаете?

— Знаю уж. Только вы не обижайтесь. Если бы я была свободна, так, может, у нас с вами и получилось. Только у меня уже есть.

— Кто?

— Вы его не знаете. Он сейчас в городе Горьком. Отсюда до него по железной дороге тысяча сто восемьдесят километров.

Наступили сырые сумерки. Так же незаметно, как выходит из комнаты мать, убаюкав сынишку и прикрутив лампу, незаметно зашло солнце. Умолкла птица в орешнике. Погасли на воде искры. Темная река неподвижно застыла, и только изредка, когда плотва склевывала водяного жучка, по гладкой поверхности воды разбегались маленькие зыбучие кружочки.

И, наконец, дождавшись полной тишины, на бледно-зеленое небо вышла одинокая яркая звезда.

— Давно он уехал? — спросил Дементьев подумав.

— С полгода, а то и больше.

— Вы не забыли его?

— Как же мне его забывать? Что вы!

— Ну что же. Хорошо. Даже… завидно.

— Ничего. И вы найдете. Не одна я на свете.

— Не просто найти, Лена. Вот живу, живу, а все не найти.

— Найдете. Нашего брата теперь много. Экое добро…

Дементьев поднял голову и посмотрел на Лену.

— Чего вы?

— А сочиняете вы, как всегда. И про горьковского вашего сочиняете. Ничему я теперь не верю…

— Почему же не верите. Хотите докажу?

— Докажите.

— Вот я ему письмо написала. Еще не отправила. Хотите почитаю?

— Почитайте.

Лена развернула сложенный треугольником листок и начала: «Здравствуй, милый мой голубок, Василий Парамонович!»

— А что это за номер — тридцать один?

— Не перебивайте, а то читать не стану. «Здравствуй, милый мой голубок, Василий Парамонович!» Это номер для того, чтобы он складывал письма подряд, я их все нумерую. «Целую тебя, Васичка, в губки твои и в длинные реснички много, много раз.

Васичка, я утром вспоминала тебя и ту рощу, где мы стояли в дождь под березой и ты мне сказал в первый раз про чувство. Я бы и сейчас нашла эту березу.

Васичка, но только я проснулась, так мне стало тошно, что сейчас бы бросила все и пошла пешком к тебе в город Горький.

Но сейчас нельзя. У нас много работы. Мы затеяли сеять больше нормы, а Павел Кириллович не дает зерна ни в какую…»

— Как не дает? — удивился Дементьев.

— А так вот не дает. Ровно не знаете… «Не дает зерна ни в какую, и уж целую неделю мы бьемся как рыбы об лед, и очень нам это обидно. Я и в район писала и уговаривала наших — ничего не выходит. Кабы ты был здесь, так…»