Читать «Неизведанные пути» онлайн - страница 23

– Предателям – нет прощения, – голос мертвый, словно бы не ее, – вы – сами себе кара. Я не брошу в вас свое проклятие. Вы – сами себе проклятие. Я не пожелаю вам смерти. Она – слишком хороша для вас. Не хочу ни видеть вас, ни помнить о вас…

Она идет сквозь толпу – обнаженная, беззащитная. С сердцем, истекающим кровью. Рыжие волосы лепестками огня скользят по плечам. И толпа поспешно раздвигается перед ней. В страхе. благоговении. В непонимании.

Она проходит мимо них, не глядя ни на кого. Проходит по улице мимо приземистых домов, мимо свежего пепелища на месте их с тетей Мафьей хижины. (Сердце сжимается от новой боли. А ей-то казалось, что больнее и быть не может.) И исчезает среди деревьев, и только волчий вой (днем! летом!) сопровождает ее.

– Все, жена, собирай манатки, – говорит Шарап, по-прежнему глядя вслед девушке. – Ни дня здесь не останусь. Проклято это место. Поедем в город…

– Ты чего, Шарап? – Это староста. – Она же сказала, что не будет проклинать нас.

– Она – нет. Мы сами себя прокляли. – Шарап в упор смотрит на старосту, и тот отводит глаза. – Теперь никому на этой земле ни радости не видать, ни счастья. Да и на другой – не знаю. Я уезжаю. Вы – решайте сами.

– Пропадешь ты в городе. – Это Опарь, посерьезневший, как-то разом растерявший всегдашние свои ухарство и бахвальство.

– Авось не пропаду. Тяжко будет, да. Да только такие грехи жизнью своей замаливать должно. – Он бросает тяжелый взгляд на съежившегося священника. – Вот только хватит ли ее, не знаю. Пойдем, жена. Надо засветло уехать.

– Дело говоришь, Шарап. – Это Кумила, кузнец. – Пойду и я собираться. Мне, бобылю, проще. Ни жены, ни детей… Молот с собой возьму, а за наковальней дело не станет. Для кузнеца завсегда работа найдется…

На следующий день начался исход. Жители спешили покинуть деревню, как крысы тонущий корабль. Часть, конечно, осталась – из тех, у кого голос совести промолчал. Да из тех, кто потрусливее. Впрочем, оказалось, что это одни и те же люди…

– Глянь-ка, ребята! Девка! Голая!

– Вечно тебе, Рубай, девки мерещ… Ох, ни хрена ж себе! Одна! Ночью! В лесу!

– А это, часом, не мавка?

– Какая, на хрен, мавка! Рожа-то вся в крови, видишь? В мавке-то откуда кровь?

– Вот свезло так свезло! Эй, красотка, иди сюда, погреем… Чур, я первый!

– Первый – атаман. Эй, девка, будем по-хорошему или силой?

Злобный рык заставил его отпрянуть. Рядом с незнакомкой возник из темноты матерый волк и зло оскалил клыки, глядя разбойнику прямо в глаза. Так, что тот с пугающей ясностью осознал – не пугает. Одно движение – и прыгнет. И даже смерть этого зверя не остановит.

Девушка спокойно подошла к огню и зачерпнула рукой горсть углей. Голой рукой!

Атаман сглотнул и отодвинулся. Всякое желание вмиг пропало.

– Кажись, ведьма, – прошептал Рубай.

– Какая ж это ведьма! Голой рукой в огонь! Эй, красавица, от нас-то чего хочешь?

Девушка подняла на него глаза – и атаман задохнулся от той боли, что плескалась на дне зеленых озер. Ласково погладила волка. Спросила непонятно:

– А вы – кто? Люди или звери?

– Люди, – удивляясь себе, ответил атаман. – Злые, изломанные, но – люди.

– Дайте тогда чем прикрыться. И глоток вина, если есть.

– Алмаз, быстро! Посмотри, что из шмоток ей подойдет. А ты, Рубай, вина разогрей!

Лани, поджав ноги, села у костра. Ее била крупная дрожь, тело сотрясали рыдания, но глаза оставались сухими. Волк тихо поскуливал, положив голову на ее колени.

– Поспи, милая. – Атаман вдруг почувствовал, как слезы торят дорожки по его щекам. – Отдохни. И не бойся – зла не причиним. Люди мы…

– Спасибо, – выдохнула она, закутываясь в принесенную одежду.

Рубай поднес ей глиняную чашку с подогретым вином.

– Спасибо вам, – повторила девушка, пригубив горячий напиток. Боль и напряжение постепенно оставляли ее. Волк перестал скулить и облизал ей лицо, преданно глядя в глаза. Через несколько минут Лани уснула.