Читать ««Танковая дубина» Сталина» онлайн - страница 203

Не представляются корректными и утверждения некоторых историков, считающих, что ключевую роль в катастрофе лета 1941 года сыграла недоукомплектованность советских мехкорпусов. 22 июня в Красной Армии вполне хватало практически полностью укомплектованных механизированных соединений. Большинство же недоукомплектованных мехкорпусов все равно являлись более сильными по своему боевому составу соединениями, чем германские танковые корпуса. Советские танковые корпуса 1942–1945 годов имели в разы меньше бронетехники, чем предвоенные механизированные соединения. Вдобавок обычно они были как минимум столь же недоукомплектованными, что и их предшественники — мехкорпуса июня 41-го.

То же самое можно сказать и о якобы имевшей место «недоученности» экипажей и «недостаточной сколоченности» частей и соединений. Даже поверхностный анализ показывает, что боевая подготовка танкистов предвоенных мехкорпусов не уступала по интенсивности и значительно превосходила по качеству уровень обучения офицерского, сержантского и рядового состава автобронетанковых войск, имевшийся уже в ходе войны. Также есть основания полагать, что время, фактически затраченное на формирование и сколачивание мехкорпусов, созданных в начале 1941 года, оказалось ничуть не меньшим, чем то, что имелось в распоряжении танковых корпусов и армий СССР как минимум в течение 1942–1943 годов.

Мое общее впечатление от «погружения» в данную тему заключается в следующем. Военные историки и мемуаристы советской поры сознательно искажали картину реальной танковой мощи СССР. Прежде всего это проявилось в замалчивании общей численности танкового парка РККА, в преуменьшении сил и средств, имевшихся в распоряжении мехкорпусов, находившихся в приграничных округах, а также в сокрытии масштабов переброски автобронетанковых частей и соединений с востока на запад в мае — июне 1941 года. Попытки представить предвоенные танки Красной Армии — Т-28, Т-26 и БТ — «устаревшими» и «изношенными» нельзя назвать иначе, как циничным искажением фактов.

Оговорюсь: я могу хоть как-то понять авторов, писавших на указанные темы в советское время. Вынужденно или по собственной воле, они выполняли идеологический заказ ЦК КПСС, заключавшийся в том, чтобы любыми средствами отвлечь внимание читателей и историков от истинных планов большевистского руководства, заключавшихся в подготовке внезапной агрессии с целью коммунистического порабощения Европы и значительной части Азии. Этим «партийным историкам» и «маршалам победы» разрешалось писать исключительно в подобном ключе. Иной выход — не писать вообще (таким образом поступил маршал Тимошенко) или игнорировать начальный период войны (как сделал маршал Конев) — не был выбран теми или иными «сочинителями» по причине их полной беспринципности.

Гораздо труднее понять некоторых современных историков, которые, игнорируя имеющуюся в открытом доступе информацию (а иногда и свои собственные научные выводы), продолжают повторять хорошо знакомые сказки большевиков. Не меньшее недоумение вызывает у меня и порой встречающийся откровенно предвзятый подход ко всему советскому, и наоборот — преувеличивание и расхваливание всего германского. Я вполне нормально отношусь к «развенчиванию мифов», собственно, именно этим и пришлось заниматься в ходе написания своих книг. Читатель мог убедиться и в том, что я без малейшей симпатии отношусь ко всему, связанному с коммунизмом, и в особенности с эпохой правления Сталина. Но тем не менее существует ведь и некая черта объективности: кому-кому, а «серьезным» историкам переступать ее негоже… Считаю достойным сожаления то, что добрая половина данной работы оказалась посвящена заочной полемике не с советскими, а с современными российскими авторами.