Читать «Картахена» онлайн - страница 7

– Я видел убийство, – сказал он, и я услышала, как щелкнула зажигалка. – Убийство хозяина «Бриатико». Я видел убийцу в трех шагах от мертвого тела. И теперь ей придется заплатить за свою ошибку. По крайней мере, мы договорились.

* * *

Птица, которая забывает, куда лететь, и отстает от стаи, – где она приземляется? Остается ли она зимовать в холодном краю? Первые несколько лет после ухода отца мать казалась мне такой птицей – бессильной и оцепеневшей, будто свиристель, объевшийся ледяной рябины. Потом я привыкла. Прошло еще несколько лет, и стало казаться, что отца и вовсе не было. Мама тоже немного отогрелась. Плечи и руки у нее стали полные, кольцо врезается в палец, проймы платья трещат, зато морщины у рта притупились. И сам рот похож на прежний – свежий, будто красное яблоко с белоснежной хрусткой сердцевиной.

Я думаю, что рот – это самая важная часть лица, всегда первым делом смотрю на рот. У моей новой подруги Пулии рот волнистый, будто лезвие малайского криса, зато, когда она смеется, губы выравниваются, и видно, какой она была лет тридцать тому назад. У Бри рот был таким темным, остро и отчетливо вырезанным, что я однажды поймала себя на мысли, что никогда не смогу поцеловать его в губы. И что это меня немного огорчает.

Когда я увидела брата в морге за два часа до похорон, его рот был почти незаметен, тело стало твердым и сильно уменьшилось, а на шею ему зачем-то повязали кусок марли. Морг есть только во Вьетри, при местной больнице, так что забирать брата пришлось оттуда, соседка Джири поехала со мной на взятом в аренду катафалке. Мы с трудом нашли белостенную пристройку на задах здания, окруженную запущенным садом и больше похожую на домик для прислуги. В прихожей служитель разговаривал с комиссаром, я услышала обрывок фразы: приход все оплатит… мэрия… засорился коллектор.

Я склонилась над братом, чтобы поцеловать его в губы, черный платок развязался и слетел на пол, волосы, которые я утром заколола наверх, рассыпались и упали мне на лицо. На похороны в наших краях приходят с распущенными волосами, в тот день я ушла из дому не умывшись и не причесавшись, а черные туфли спрятала в дорожную сумку.

Я сказала матери, что Бри внезапно получил работу в Салерно и уехал утренним поездом, он оставил письмо, но я его потеряла, вот найду – и сразу ей прочитаю. Что его не будет полгода, так как траулер берет работников только на долгий срок. Мать только плечами пожала. В то время у нее были плохие дни, и она проводила их в саду, устроившись в поломанном плетеном кресле, которое Бри притащил из яхт-клуба, где подрабатывал прошлым летом. Где он только не работал, мой брат, – спасателем в клубе, татуировщиком в Амальфи, барменом в привокзальной забегаловке, продавцом на рыбном рынке, сборщиком оливок. Он перепробовал все работы, которые можно найти на побережье, если ничему не учиться, а учиться он не хотел.

Брат лежал на клеенчатой простыне, желтый, важный и хрупкий, будто полая терракотовая статуэтка. Глядя на его опущенные веки и мертвый рот, сложенный в едва заметную усмешку, я вдруг поняла то, что раньше не желала понимать, и меня пробрала дрожь. Бри оставался дома потому, что знал – я там ни за что не останусь. Он уступил мне очередь, вот что он сделал. Мне еще пятнадцати не было, когда я начала строчить письма в разные колледжи, выясняя условия стипендий, аренды комнат и отложенных платежей за учебу.