Читать «Старец Горы» онлайн - страница 45

– Я знаком с благородным Болдуином, – произнес Венцелин в ответ на заданный Картенелем вопрос. – Он произвел на меня впечатление человека решительного и на многое способного. Думаю, шевалье де Водемон прав, делая на него ставку.

– Значит, мы можем рассчитывать на твою поддержку, благородный Венцелин? – в лоб спросил Картенель.

– Можете, – кивнул рус. – Патриарх Даимберт не вызывает во мне ни малейшей симпатии после того, как я увидел следы разбоя, учиненного его пизанцами на Крите. Долг пастыря умиротворять сердца, а не распалять их призывами к грабежам и насилиям. Разве не об этом говорил Христос?

– Недостойное поведение одного пастыря не может бросить тень ни на церковь, ни на веру, – сердито отозвалась Марьица.

– А разве церковь осудила бесчинства Даимберта? Или, быть может, от него отвернулись единоверцы?

– Не тебе судить христиан, Венцелин Гаст, – надменно бросила Марьица, поднимаясь с места. – Ты служишь демону войны, питая его жертвенной кровью.

– Мы все ему служим, – примирительно заметил Сен-Валье, – и те, которые верят в Христа, и те, которые верят в Аллаха.

Благородная Марьица бросила на несчастного Бернара такой взгляд, что струхнул даже Годемар, сидевший рядом. Сен-Валье поежился, почесал затылок и произнес со вздохом:

– Мне кажется, что женщина, проповедующая христианское смирение могла бы мягче относиться к окружающим людям.

Трудно сказать, услышала ли Марьица слова Бернара, но в любом случае она даже не обернулась. Возможно, Картенель, плохо знавший латынь, далеко не все правильно понял из этого разговора, но теперь у него уже не осталось сомнений в том, что Венцелин фон Рюстов еретик, далеко не во всем согласный если не с самим Христом, то с его верными последователями. Благородный Годемар отнесся к своему открытию спокойно, ибо в его родном Провансе еретики отнюдь не были редкостью, да и сам Картенель одно время сочувствовал катарам. Впрочем, вопрос веры сейчас занимал его куда меньше, чем вопрос собственности. Не говоря уже о жизни, которая вполне могла оборваться на раскаленных жгучим летним солнцем камнях города Иерусалима.

Патриарха Даимберта раздражал этот худенький черноволосый византиец, явившийся невесть откуда с письмом от Андроника. Конечно, в свое время хитроумный армянин оказал патриарху немалую услугу, но за нее портному было заплачено столько денег, что любому другому человеку хватило бы на всю оставшуюся жизнь. Однако Андроник, именующий себя почтенным, почему-то решил, что может беспокоить Даимберта по пустякам, посылая к нему своих знакомых. Патриарх, скорее всего, выставил бы наглого пришельца за порог, но его остановила брошенная вскольз фраза:

– Речь идет о власти, святой отец.

– Говори, – коротко бросил Даимберт.

К чети незнакомца, он не стал скрывать, что служит Алексею Комнину. Его откровенность понравилась патриарху, и он жестом пригласил гостя сесть. Никодим, так, кажется, звали пришельца, повиновался, но присел на самый краешек скамьи, подчеркнув тем самым, что понимает разницу между простым обывателем и патриархом. Даимберт терпеть не мог византийцев, но ценил в них одно полезное качество – умение угождать вышестоящим, помноженное на усердие в этом бесспорно благом деле.