Читать «Стругацкие. Материалы к исследованию: письма, рабочие дневники, 1985-1991» онлайн - страница 253
Аркадий Натанович Стругацкий
Параллель из времен становления христианства выдержана в стилистике оживляжа: Иоанн Богослов, любимый ученик Иисуса, изъясняется на идиш («киш мири ин тухес»), жаргоне, представляющем собой испорченный немецкий язык, занимается воровством, проводит время со шлюхами, а ежели последних нет под рукой — скотоложествует. Измышления Агасфера Лукича о земном пути Иисуса и его учеников поданы как свидетельства очевидца, как некая объективная истина. Хотя замешаны они на заурядном полуинтеллигентском невежестве. Чего стоит хотя бы утверждение о том, что во время ареста Иисуса Иоанн вступил в схватку с людьми первосвященника и потерял при этом ухо. Ведь во всех четырех евангелиях говорится, что ухо было отрублено у раба первосвященника, а евангелист Иоанн (тот самый, который выведен у Стругацких в личине уголовника) свидетельствует: меч поднял Петр, будущий апостол.
Об уровне историзма этого сочинения Стругацких говорит и такой факт: автором знаменитой фразы «Верую, ибо нелепо», издревле приписываемой Тертуллиану (II в.), назван Блаженный Августин (IV в.). По приговору римского суда героя романа ссылают «в одну из самых занюханных колоний Рима, в Азию, а именно — на островок Патмос». А ведь на деле-то Асия (так правильнее) была одним из райских уголков империи. Достаточно сказать, что здесь находились богатейшие и культурнейшие города — Эфес, Милет, Смирна, Пергам, Сарды. В тамошнем Иераполе — любимом курорте императоров — собирался весь цвет римской державы. Одна, другая неточная деталь такого рода — и возведенная на зыбком фундаменте домыслов романная постройка начинает разрушаться.
Пожалуй, единственное, что безусловно удалось авторам, — это достоверно передать накал злобы по отношению к «почвенникам», «широким славянским натурам». Один из героев Стругацких с мазохистским удовольствием перечитывает роман «Во имя отца и сына». Похоже, поэтика забытого памфлета настолько заворожила наших фантастов, что они, позабыв о читателе, решили совершить некое магическое действо для изничтожения зловредного арийско-славянского фантома. Его воплощением на сей раз становится Марек Парасюхин — еще не видя его, мы (по авторскому замыслу) пропитываемся ненавистью: «Кто-то поднимался по лестнице, да так бодро, с энергичным, напористым ширканьем одежды, мощно, по-спортивному дыша и даже напевая что-то классическое — „Рассвет на Москва-реке“, не то „Боже, царя храни“. И я (главный герой — alter ego Стругацких. —