Читать «Дагестанские святыни. Книга первая» онлайн - страница 105

Работа в научно-исследовательском институте продолжалась вплоть до декабря 1938 года. В январе 1939 года последовал второй арест ученого. После года заточения в одиночной камере в феврале 1940 года он был на пять лет сослан в Казахстан. Причиной повторного ареста послужило опять-таки необоснованное, но стандартное для тех времен обвинение в принадлежности ученого к турецкой разведке, а также связях с «врагом народа» Д. Коркмасовым.

Перенесеные им невзгоды, аресты, ссылки не сломили Али Каяева как ученого.

В этой связи интересно привести письмо Дмитрия Кузьмича Крючкова, жителя г. Георгиевска Семипалатинской области, где ученый отбывал ссылку, сыну Али Каяева Нажмутдину:

«Здравствуйте, Нажмутдин Алиевич!

Получили от Вас письмо и стараемся ответить подробно о Вашем отце. Я, Крючков Дмитрий Кузьмич, вашего отца знал с октября 1940 года. А также мой отец, Крючков Кузьма Гаврилович, и живущие в этом районе другие соседи, знали мы его потому, что по соседству с нашей усадьбой была расположена баня коммунального хозяйства, где он жил и работал сторожем.

Жил он в очень плохих условиях. Что из себя представляла баня: от стены до крыши окон не было, печи не было. В первоначальное наше знакомство я увидел дым в бане, зашел туда, смотрю, сидит измученный старик в шубе среди углей, спрашиваю: «Что, старик, делаешь?» – «Да вот, греюсь я». Побеседовал с ним, смотрю, старик образованный, предложил ему приходить к нам греться, попить чаю. И так с этой поры старик стал часто заходить к нам. Не раз мне приходилось его спасать от сильных буранов. Пойдет на базар, обратно идёт, его ветром сбивает. Я лично очень любил беседовать с ним об истории. Он охотно рассказывал, что он в свою пору видел быт разных народов и изучал их.

И вот в этой бане старик писал какую-то историю на арабском языке. Я очень удивлялся его натуре, сутками читал в таком холоде, писал на разных клочках бумаги, чернила даже оттаивал на огне, все говорил мне: «Пишу, сынок, ценное дело будет, люди будут читать».

И так у меня было знакомство с ним до осени 1941 года. В декабре 1941 года меня мобилизовали в армию, старик мне все говорил: «Не бойся, главное, наша возьмет, живой домой придешь». Так и сбылось: в 1947 году демобилизовался домой. Когда приехал, уже старика не было.

С получением сегодняшнего письма я опросил подробно отца, мать. Они говорят, что старик перед приездом сына жил на квартире у одной старой казашки. Во время войны к нему приехал сын с Дальнего Востока (к нему приезжал старший сын Абдул-меджид, служивший на Дальнем Востоке, который перед отправкой на фронт сумел навестить отца. – А.Н.). Старик с радостью знакомил моих родителей со своим сыном, было это примерно в 1942 году. Старик был рад приезду сына, передал ему все написанные труды и сказал: «Я своё дело сделал, сына увидел».