Читать «Мы - псковские!» онлайн - страница 31

— «У лукоморья дуб зеленый!» — декламировала Травка.

— «Златая цепь на дубе том!» — подхватывал Малыш.

— «Там на неведомых дорожках следы невиданных зверей», — взволнованно напоминал Анатолий.

— «В темнице там царевна тужит», — скорбел Малыш.

— «А бурый волк ей верно служит», — успокаивал Дмитрий Иванович. — Шевелись, Четверг!

В двух километрах от Вышегорода, за деревней Михалево, находится Пушкин-Камень, которым местные жители гордятся не меньше, чем ленинградцы — Медным Всадником. В двадцатых годах прошлого века в Михалеве жил кишиневский приятель Пушкина и будущий товарищ Лермонтова Николай Иванович Бухаров. Не всякий из людей может похвастаться тем, что дружил с двумя великими поэтами. Правда, местное предание намекает на то, что Пушкин трясся из Михайловского до Михалева не только для того, чтобы насладиться беседой с Бухаровым: у отставного гусара была красавица сестра, а ни один биограф Пушкина еще не обвинил великого поэта в равнодушии к женщинам. Современное пушкиноведение, однако, предполагает, что поэта влекла в Михалево редкостная красота здешних мест — парк, спускавшийся к озеру Локно, коса, которую михалевцы называют лукою, колоссальный дуб «в пять с половиной аршин обхватом», а подле него — вырубленный в камне диван и восемь кресел. Может быть, пушкинисты и правы, но предание чем-то мне симпатичнее.

Как бы то ни было, все сходятся в одном: именно в Михалеве Пушкин написал свое знаменитое вступление к поэме «Руслан и Людмила». И поэтому мы, не останавливаясь, прошли через Вышегород, оказавшийся большим селом, преодолели два километра чудовищной дороги до Михалева и попросили первую встречную девчурку провести нас к Пушкин-Камню. Минут пятнадцать ходу — и тенистая лесная тропа привела нас на опушку. Обгоняя друг друга, мы побежали к залитому солнцем огромному валуну.

В камне было вырублено широкое ложе. Здесь когда-то сидел Пушкин, и камень, кажется, хранил его тепло. Да, он сидел именно здесь, в этом не было сомнений: в отличие от бесчисленных музейных вещиц, которыми якобы пользовался Пушкин, этот камень был подлинный, без подделок. А вот и озеро, метрах в ста направо, и лука, вдающаяся в него, и тридцать витязей прекрасных вот-вот выйдут, чтобы убедиться, что «лес и дол видений полны». Нет только дуба — одни говорят, что его случайно поджег пастух, забывший про свой костер, другие — что дуб срубили в конце прошлого века.

Но поразительной красоты место как будто создано для того, чтобы на вас нахлынуло очарованье и чтобы вы погрузились в волшебные сновиденья. Сдавленные со всех сторон лесистыми холмами, чуть вздрагивают голубые воды большого озера; прозрачное небо обволакивает землю сухим и теплым воздухом; за тридевять земель в звенящей тишине слышно, как отсчитывает годы кукушка... Наверное, вот здесь, метрах в пяти от каменного ложа, стоял дуб, под сенью которого Пушкин слушал сказки ученого кота — «дела давно минувших дней, преданья старины глубокой».