Читать «Большая Медведица» онлайн - страница 70

— Вы что там в такой темнотище рассматриваете?

— Чаем горячим напоишь, скажу.

— Ух, ты, шустрый какой.

Она нагребла гнутым совком полведра угля, но уходить не спешила.

— Без чая значит, тайну не выдашь?

Крестики и амулеты в тюрьмах и зонах носить запрещалось. Фотографии близких родственников иметь не разрешалось. Дубаки отметали буквально все, что пахло волей, и все равно у зеков была память. У одного огрызок карандаша, которым сынишка рисовал дома, у другого — незаметно выуженный из сумочки супруги на длительном свидании носовой платочек, мокрый от слез. У Святого тоже был талисман — созвездие «Большая медведица», но откровенничать с незнакомым человеком не хотелось. Дыханием он растопил причудливый узор зимы на стекле и в образовавшееся пятно подмигнул не отстающим от поезда звездам.

— Без чая не выдам.

— Ну и не надо — фыркнула девчонка.

В офисе старателей, что находился в здании студенческого общежития в центральной части города, листал с яркими вкладками заморский журнале бывший первый секретарь райкома партии в Черемхово Игорь Николаевич Грибов. Скрипнувшие в очередной раз входные двери, вместе с клубами морозного пара впустили в помещение среднего роста пария в меховой летной куртке и ондатровой шапке. Судя по рюкзаку, он — то и нужен был Грибову.

— Здравствуйте, вы не на работу пришли наниматься?

— На нее, родимую.

— Специальность есть?

— Шофер.

Игорь Николаевич сложил журнал пополам и сунул его во внутренний карман потасканной дубленки.

— Категории какие?

— Второй класс.

— Потянет. Я начальник одного из артельских участков, Грибов Игорь Николаич. Машину новую приехал получать. Принимай?

— Что за тачка?

— «ГАЗ — 66».

— Договорились.

— Паспорт, военный билет и трудовую давай. Сам подожди меня здесь, я в отдел кадров смотаюсь. Оформлю тебя на скорую руку, время жгет. Ты не болен случаем?

— С чего вы взяли? — на всякий пожарный соврал Олег.

— Блеск в глазах нездоровый.

— Прекрасно себя чувствую.

— Надеюсь. В артель приезжают пахать, а не прохлаждаться. Да и больничных листов у нас не оплачивают.

— Здоров я, здоров.

И через три часа они благополучно добрались до Кутулика, в пяти километрах от которого и базировались старатели.

Новая, чем — то смахивающая на лагерную жизнь, прихватила Святого. В шесть утра его будил ночной дневальный. Он шустро чистил зубы, умывался и летел завтракать в просторно-теплую и по домашнему уютную столовую участка, где круглые сутки была горячая пища, а на столах восседали большие эмалированные тазы, полные вареных вкрутую куриных яиц, булочек и лепешек. Шеф — повар, кормивший в былые времена в здравницах Черного моря самого Брежнева, забичевал после смерти супруги и уже третий сезон подряд кулинарным искусством развращал работяг артели. Приняв котлету, напичканную тушеной капустой и глазуньей, Олег запивал это дело кружкой крепкого кофе с молоком. Плотно одевался, вооружался паяльной лампой и шел разогревать «верблюдицу», как ласково окрестил он свой вездеход за горбатую будку. В половине восьмого смена пропитых в отпуске рож, сморкаясь и кашляя, грузилась в машину, и Святой увозил их на дробилку, где они превращали каменюги в щебень для отсыпки дорог, а обратной ходкой забирал ночников, отмантуливших положенные им по уставу двенадцать часов. Затем шныри набивали будку грязной робой старателей и узлами с бельем для прачечной. Поверх лантухов повара швыряли молочные бидоны и пустые мешки под хлеб. В кабину подтягивал полновато сбитое тело главный механик участка и проторивая в рыхлом снегу дорогу, вездеход пробирался в Кутулик. Сначала заезжали на почту за свежей прессой и письмами для рабочих, потом, сдав прачке белье, рвали по магазинам. Крутанувшись по ремонтным мастерским районного центра в поисках запасных частей для мощных бульдозеров и «КРАЗов», возвращались на базу. Повара устраивали меж лавочек будки термоса с горячим обедом для бичей, в кабину садился Грибов и, опростав машину от жратвы на дробилке, Олег с начальником мотали в Черемхово. На обратном пути прихватывали дробильщиков на участок. Ночная смена уже толпилась на крыльце барака, поджидая «верблюдицу» и, едва успев сбегать в туалет, Святой падал за руль и вновь под широкими баллонами шестьдесят шестого, уминался снег целяка. Заканчивалась эта круговерть почти в полночь. Он с наслаждением булькался в сон и если до утра его не тревожили, что бывало крайне редко, то в четыре ровно, по будильнику вставал и, продрав глаза, занимался ремонтом, готовя машину к рабочему дню. Сегодня ложиться спать не имело смысла. Грибов приказал ему к двум быть на стреме, он собирался по делам на лесную стоянку, где бригада «Робинзонов», как их погоняли в артели, отсыпала для лесовозов трассу. Задрав в сыплющее влажноватыми хлопьями снега черное небо кабину вездехода, Олег взобрался на теплый еще мотор и, закрепив за верхнюю пуговицу бушлата то и дело мигающий плоский фонарик, принялся снимать со свечей зажигания нагар. Кроме одиноко светящего в метели окна столовки, да маячка на груди, душу согревала фотография жены и детей в нагрудном кармане комбинезона. Снизу несло теплом двигателя. Пальцы голых рук, правда, закоченели, но — «жизнь хороша, и жить хорошо».