Читать «Большая Медведица» онлайн - страница 235

— Чемодан на «бану» подрезал — бросил на свободную шконку поклажу Святой.

— Чемодан? — удивленно переглянулись зэки. Начальник оперчасти сказал, что подсадит к ним террориста.

— А ты откуда?

— Родом что ли?

— Не-е, откуда сел?

— С воли.

— Да понятно, что со свободы, с какого края?

«В прессхату ткнули, суки» — сел на матрац Олег.

— Тебя как обзывают?

— Угорь.

— Слушай внимательно, курица, я именно тот, кого вы ждете, но под шкуру мне лезть не советую — или убивайте, или отъебитесь, все равно ни хуя не подсосете.

— Ясненько, ты ведь с Читы? Не глядя на «наседку», Святой согласно кивнул.

— Ясненько, что же делать? — завернув руку за спину, поскреб меж острых лопаток Угорь.

Помалкивающая вторая «курица» слетела с верхних нар и присела напротив Олега на корточки.

— Давай так сделаем, если мы тебя не раскачаем, нас кумовья закнокают. Объяви голодовку, что тебя не по режиму устроили, ведь мы осужденные, а ты подследственный. Самое большое через неделю тебя переведут в общую хату на «белый» корпус, ну как, потянет?

— Ништяк.

— Ты судимый?

— Было дело.

— Много отмотал?

— Червонец.

— Прилично — и вслух и про себя прокабалил зек — Мессер базарил, что ты ранен в башку?

— Мессер — это кто?

— Начальник оперчасти.

— Зачем тебе моя башка?

— Да ты не подумай чего худого, я к тому, что недельку могу и наверху поспать.

***

Чуть раньше описываемых выше событий, то есть тридцатого марта, спустя два дня после встречи со Святым, Женька на читинском КПЗ загнал Десятку маляву: «Дашь показания, что братья Иконниковы, вооруженные автоматами, двадцать четвертого февраля ворвались в здание гостиницы на турбазе «Акация». Ты по приказу Олега швырнул в одно из окон гранату, а я стоял у входа и контролировал общую ситуацию Делай, как написано — братья в курсе».

Для Лехи Беспалый был авторитетом и еще Леха был не судимым и, поверив подельнику, он сделал все по — написанному. Вечером его, изъеденного КПЗэвскими вшами и клопами, увезли на тюрьму и специально или по недосмотру поместили в камеру, над которой сидел Эдька. Централ был «закабуренным» и через небольшое отверстие в потолке, Десяток, поболтав с братаном Святого, через пять минут понял, что с малявой Женька его дуранул. Что дал показания, Леха умолчал, но через три дня он перед следователем от них отказался.

Этой же ночью Женьку этапировали самолетом в тюрьму столицы Бурятии. Показания он не дал, пообещав ментам, что сделает это месяца через два, надеясь на то, что за это время они раскрутят братьев, и он будет не первым, кто раскололся.

***

Ровно в шесть прапор, дежуривший на маленьком продоле, где находилось всего восемь камер смертников, неслышно открыл одну из кормушек, и постучал ключом в металлический засов дверей.

— Шустов, вставай.

Молодой, но уже с крепко прихваченными сединой висками парнишка, казалось, не смыкал глаз в эту последнюю для себя ночь. Оторвав от тощей арестантской подушки испуганную голову, он вытаращился на надзирателя.

— Начальник тюрьмы велел передать тебе, ну короче — виновато спрятал в густых ресницах мутные от старости глаза Ефимыч — к девяти побрейся, умойся. За тобой придут.