Читать «Александр Дюма Великий. Книга 1» онлайн - страница 124

Но что за дело Александру! Он так любит полненьких женщин, — тяжелый вздох, — в то время как вынужден довольствоваться худющей Меланией. Между тем, она снова досаждает Александру. За исключением того времени, когда он полностью идентифицирует себя с будущим Антони (писатель всегда немного шизоид) и не ревнует ее к капитану Вальдору, следуя в этом примеру Гареля, для которого этого чувства вообще не существует. Ему нет никакого дела, что его любовница принимает визитеров в ванной. Последнее обстоятельство Александр оценил тем больше, что помнил обвисшие щеки Тальма в подобной ситуации. Жорж держит форму, «время от времени собирая золотыми шпильками рассыпающиеся волосы, и этот беспорядок в прическе дает ей повод полностью извлечь из воды свои дивные руки и верхнюю, а иногда и нижнюю часть шеи, как будто изваянной из поросского мрамора».

Сия невинная забота о чистоте контрастирует с вошедшей в поговорки неопрятностью, которой славился Гарель, «самый остроумный человек своего времени». В то время как Жорж держала аристократических левреток, он мечтал о домашнем поросенке. Александр и Жорж подарили ему живую свинку на день рождения. Увидя этот роскошный подарок, «Гарель кинулся к свинке, […] прижал ее к себе, потерся носом о ее пятачок и усадил рядом с собой». Он окрестил свинку Пьаф-Пьаф и определил ей место в своей спальне. «Эта дружба со свинкой сделалась для Гареля настоящей страстью. Однажды он подошел ко мне на репетиции и сообщил:

— Знаете, друг мой? Я так люблю свою свинку, что даже сплю вместе с ней.

— Отлично, — ответил я, — дело в том, что ваша свинка, которую я только что встретил, сказала мне то же самое».

Пьаф-Пьаф уверенно набирала в весе и красоте, чего никак не скажешь об интеллекте. Она наносила страшный ущерб дому и кончила тем, что отъела голову ручному фазану одного из ребятишек. Не в силах долее терпеть, Жорж приговорила ее к смертной казни. Палач-мясник привел приговор в исполнение в саду. На крики несчастной прибежал расстроенный Гарель:

«— По крайней мере, — сказал он жалобным тоном, — вы не забыли сказать мяснику, чтобы он положил в колбасу побольше луку?.. Обожаю лук!» Потому, как видно, что от лука плачут.

Куда менее тривиальны отношения Александра с герцогом Шартрским, старшим сыном Орлеанского, унаследовавшим от отца этот титул, когда тот стал королем. Вплоть до самой своей смерти в 1842 году он останется великой мужской любовью Александра, а в тот момент это девятнадцатилетний обалдуй, затерроризированный отцом, замученный естеством своего возраста и с жадностью впитывающий в себя все, что связано с романтизмом, о котором столько говорят вокруг. За разъяснениями он обращается непосредственно к мэтру Александру который тем более для него притягателен, что «мое имя наделало тогда много шума; мне приписывали массу любовных приключений, как прежде приписывали массу острот. Говорили о моих африканских страстях и в доказательство ссылались на мои курчавые волосы и смуглый цвет лица, кои никак не могли и не желали скрыть мое тропическое происхождение». Александр, на которого «красивые [мужские] лица имеют огромное влияние», немедленно увлекся молодым человеком, благодаря «его стройности, способности легко краснеть и почти женской красоте». Кроме того, оборванцу, бастарду, негру из Виллер-Котре льстит внимание принца, который ищет его общества. Он в восторге от того, что может играть при своем молодом друге (на восемь лет моложе Александра) ту же роль руководителя, которую в его собственной жизни сыграли Ля Понс или Лассань, и вот уже он дает герцогу Шартрскому специальные уроки своей театральной эстетики. «Должен сказать, что разговор наш развивался причудливо, переходя от искусства к художникам, от пьесы к актерам, и что обсуждение качеств мадемуазель Вирджинии Бурбье, мадемуазель Луизы Депро, мадемуазель Александрины Нобле и мадемуазель Леонтины Фей было не менее серьезным, чем обсуждение «Генриха III» или «Христины». Нетрудно предположить, что теоретический курс сопровождался практическими занятиями за кулисами Комеди-Франсез и что гомосексуализм молодых людей укреплялся благодаря любовным связям с одними и теми же дамами — Вирджинией Бурбье и Луизой Депро.