Читать «Дневник незначительного лица» онлайн - страница 38

18 ДЕКАБРЯ.

Вчера я предавался воспоминаниям, сегодня я задумался о будущем. И ничего не вижу, только тучи, тучи, тучи. Люпин решительно невыносим из-за этой своей истории с Дейзи Матлар. Не хочет говорить, из-за чего произошел разрыв. Он определенно осуждает ее поведение, и однако, стоит нам себе позволить с ним согласиться, заявляет, что не желает слушать о ней ни одного дурного слова. И что ты будешь делать? И еще вот какое обстоятельство мне досадно: ни Кэрри, ни Люпин не выказывают ни малейшего интереса к моему дневнику.

Сегодня я завел об этом разговор за завтраком. Я сказал:

— Я льстил себя надеждой, что случись что со мною, этот дневник послужит вам обоим неиссякаемым источником отрады. Не говоря уж о вознаграждении, какое может воспоследовать по опубликовании его.

Люпин и Кэрри громко расхохотались оба. Кэрри самой сделалось неловко, я это понял по тому, что она сказала:

— Я не хотела тебя обидеть, милый Чарли. Но ведь правда, твой дневник, по-моему, не представляет такого интереса для публики, чтобы им бы вдруг занялся издатель.

На это я ей ответил так:

— Уверен, он ничуть не меньше интересен, чем иные из тиснутых недавно в печати пошлых воспоминаний. Кстати, дневник и создает человека. Где бы были Пипс и Ивлин, когда бы не их дневники?

Кэрри сказала, что я у нее прямо философ; а Люпин вставил ядовито:

— Ты бы листы, папан, употреблял покрупней, тогда б мы за приличные деньжата их могли загнать торговцу маслом.

Поскольку ныне мысли мои направлены в будущее, даю обет: конец этого года увидит и конец моего дневника.

19 ДЕКАБРЯ.

Пришло ежегодное приглашение на Рождество от моей тещи — семейный праздник, которого всегда мы ждем с волнением. Люпин отказался идти. Я был скандализован и высказал свое изумление и возмущение. Люпин в ответ разразился речью, достойной самого отъявленного вольнодумца: «Терпеть не могу эти семейные рождественские посиделки. Ну, кому это надо? Один стонет: Ах, бедный дядя Джеймс, он еще год назад был с нами, и мы все пускаем сопли. Потом другой: Прошло уже два года, с тех пор, как бедная тетя Лиз, бывало, сиживала в том углу, и опять мы пускаем сопли. Далее еще один мрачный родственничек завывает: Ах! Чей теперь черед? и все мы опять пускаем слюни, и натрескиваемся, надираемся; а никому и невдомек, покуда я не встану, что нас было тринадцать за столом».

20 ДЕКАБРЯ.

Пошел к Холулуям, торговцам тканями на Стрэнде, — они в этом году все свое помещение отвели под рождественские открытки. В лавке толокся народ, иные грубо схватят открытку и, окинув беглым взглядом, тотчас отшвыривают прочь. Я заметил одному из молодых продавцов, что подобная небрежность мне представляется прямо-таки болезнью у некоторых покупателей. Едва замечание это слетает с моих уст, толстый рукав моего сюртука задевает за один из ящичков с дорогими открытками, стоящих друг на друге, и всё это разом рушится. Приказчик выступает вперед с чрезвычайно кислой миной и, подобрав с полу несколько открыток, говорит одному из продавцов, явственно покосившись на меня: